Метнулся мимо изумленного Луки обратно, к заваленным дозорным, и быстро-быстро намародерил с немцев ништяков, пока никто другой не покусился. И уже обвешанный оружием, патронташами, с двумя куртками и прочим полезным барахлом явился под светлы очи спасителей.
«Кавалерией из-за холмов» нам послужила погоня, посланная партизанами после того, как они обнаружили исчезновение командира роты. Во главе с целым комиссаром, который и начал распоряжаться на месте побоища. Что характерно — даже не выставив охранения.
Я добрел до позиции Бранко и плюхнулся на землю.
Бранко, красный не в политическом, а в самом прямом смысле, в кровище сверху донизу, прижимал к голове тряпку.
— Ты как?
— Да кожу срезало в самом начале, чуть не оглушило. Чуть ниже — и все, читай заупокойную.
Понемногу к нам подгребли и остальные. Лука ранен, Бранко ранен, двое новичков убиты. Первым — тот, что трусил. Сидел, сидел за деревом после броска гранат, наконец решился высунуть нос и тут же поймал пулю. А мне везет, как дураку — целенький. И бой провел куда лучше первых вылазок, гораздо спокойнее. Только вот силы противника неверно оценил, дурило.
Отряхнулся, посмотрел, как из убитого на отмели сочится и растворяется в потоке струйка крови, повернулся на плеск — чуть ниже в воде играла рыба. Золотистая, с пятнистой спинкой, уж не форель ли это?
— Эй, студент, — окликнул я Луку, которого бинтовал Марко, — ты все знаешь, что тут за рыба такая?
Он страдальчески оглянулся на речку, дождался очередного прыжка золотистой тушки и выдавил:
— Пастрамка.
Точно, форель. Надо будет при случае ее потревожить…
Спланировать рыбалку мне не дали — появилось начальство и оба освобожденных партизана. После чудесного спасения одного от переживаний пробило на разговоры и он не умолкал, рассказывая, как их вели, как пинали, как взорвалась первая граната, как прыгнул в сторону, как тяжело это со связанными руками… Показывал ободранную морду в доказательство того, что покатился по склону, изображал, как ерзал, пытаясь укрыться, демонстрировал прореху на штанах, просовывая в нее руку… Наконец, второй, судя по повадке, тот самый командир роты, резко прикрикнул:
— Поделом! Нечего спать на посту!
Первый обиженно захлопнул рот и присел рядом с нами, оставив командира шептаться с комиссаром и подошедшим Радо.
— А что я, я ничего, как тут не заснуть, — тихо бубнил партизан дрожащим губами и вдруг поднял на нас подозрительно повлажневшие глаза: — Что теперь, меня расстреляют?
Могут. У коммунистов в этом времени нездоровая привычка к расстрелам, во всех врагов видят, а также «энергично и без пощады» избавляются от всяких там элементов, как завещал товарищ Тито.
Наконец, партизаны закончили сбор трофеев, собрались в подобие строя и комиссар взялся за нас:
— Сдайте оружие.
— С хренов ли? — хором удивились мы с Бранко.
— Мы четникам не доверяем.
— А кто тут четники? — опять удивились мы.
Комиссар посмотрел на нас, как товарищ Ленин на мировую буржуазию.
— Вот он, — я показал на пулеметчика, — вообще коммунист. А Лука скоевец.
— А ты кто? — все так же насупленно спросил комиссар.
— А я сочувствующий.
Комиссар хмыкнул, но все-таки попытался отжать самое ценное, пулемет. Я уж собрался устроить полноценный скандал — ну в самом деле, не трофеи же делим, а оружие, с которым в бой шли, но вовремя освободился Радо и поведал комиссару нашу эпопею. Тот малость отмяк, назвался Мило, то есть Милославом и даже руки нам пожал.
Когда закончили с трофеями, двинулись в Лескавицу. И опять без охранения, пришлось заняться этим самому. Бранко с новичком в арьергард, сам с Лукой справа, Марко со вторым новичком слева. Мило поглядел на наши маневры и принялся меня потрошить, что да зачем. Ну я ему, насколько помнил боевой устав, и объяснил о порядке движения пешей колонной. Он слушал, мотал на ус а под конец даже выслал вперед пару дозорных и спросил, откуда я это все знаю.
— Русский кадетский корпус, выпускной класс. Месяц всего недоучился.
— Это хорошо, что вы, товарищ, — признал меня своим комиссар, — из кадетов.
— Чем же?
— Видите ли… — запнулся он. — У нас крайняя нехватка людей с хоть каким-нибудь военным образованием.
— А что, офицеров совсем нет?
— Почти все офицеры у четников, у нас по пальцам пересчитать можно.
Вот это поворот… Даже в нашу Гражданскую треть золотопогонников служила военспецами в Красной армии, а тут, получается, надо все с нуля… Хотя может это и проще — не придется ломать укоренившуюся традицию. А Мило тем временем совсем развоевался и заявил, что офицеров стрелять надо. А равно и рыхлый и колеблющийся элемент в лице четников, попов и кулаков. Энергично и без пощады, ага.