Ну тут уже озверел я и отбросил все джентльменские штучки — поймал руку шахтера в залом и дернул до хруста, и резко повернулся ко второму, хватая крышку кобуры.
Вот тут и грохнул первый выстрел, слава богу, в воздух — на сцене появились комендачи из настоящей охраны Главного штаба. Всех участников разоружили и доставили в пустовавшую арестантскую при городской полицейской управе, где и рассадили по отдельности в камеры, отгороженные от коридора решетками.
Обозрев шершавую стену, украшенную надписями «Вам это даром не пройдет!», «Здесь был Иосип», «Помилуй мя, господи» и, разумеется, «Поцелуйте меня в фалду», я уселся на деревянную скамейку с мыслью что в последнее время у меня в жизни как-то многовато кладбищ и кутузок.
— Ну что, Юрий Венедиктович, поживем еще? — донеслось из соседнего отсека.
— Поживем, Виктор Харитонович, поживем. Бог даст, доберемся и до Белграда, получим оружие и покажем кузькину мать.
— Эй, православные. — подошел я к решетке, — вы что, за немцев воевать собрались?
— За сербов! — пафосно ответили соседи.
— Мало вам одной гражданской войны было, решили во вторую влезть?
— Да что вы понимаете, мальчишка!
— Ну хотя бы что путей у вас всего два — воевать либо против немцев, либо за немцев, все остальное иллюзия. И если вы доберетесь до Белграда и получите оружие, то будете воевать за немцев.
За стенкой фыркнули. Ну что же, взрослые люди, кто им доктор? Так что я прилег на скамейку и решил поспать. Как там у классика было?
Лучше ляг да обогрейся —
Я, мол, казни не просплю…
Глава 14 — Новый поворот
Сидели в обычном кабаке, таких девять из десяти — скобленые столы из обожженных паяльной лампой досок, тяжелые стулья, витражи в окнах. Между галереей бутылок за потертой стойкой и собранием черно-белых фотографий на стене гнал видовую программу плоский телевизор.
Внимания на него не обращали — Додо сел на любимого конька и вкусно рассказывал, где, что и когда он ел. Причем рассказывал так, что Петрович аж позабыл о семейных делах, Бурят о перипетиях на работе, Зампотех о своих любимых броненосцах и даже записной анекдотчик Лысый молча слушал, полуоткрыв рот.
— …полным-полно всяких соленостей и прочих возбуждающих благодатей, даже соус пикан присутствовал, тот самый, что к маленьким бифштексам. Грибы белые, по особенному приготовленные, с луком, с лавровым листом, со специями, пар такой, что им наесться можно.
Зампотех шумно сглотнул, а Лысый впился в кружку с пивом. Я же сидел, пряча под столом испачканные в оружейной смазке руки — и без того еле отбился от вопросов, почему воняю горелым порохом, сбрехав, что только что со стрелкового стенда.
— И тут приносят громадную чашу, снимают крышку, а там плов дышит, как живой! Каждая рисинка отдельно, жиром лоснится, мясо вот-вот на волокна распадется, барбарис черными каплями и сочные головки чеснока. И аромат с ног валит, все, кто понимают в плове километров на двести вокруг, тревожно принюхиваются…
— Так, надо срочно выпить, а то мы слюной захлебнемся, пока еду принесут.
Звякнуло стекло, все уткнули носы в кружки и я тоже спрятался за донцем, недоумевая, почему всех сидящих вокруг знаю только по прозвищам, без имен? И почему мои рассказы про налет на управу в Хан-Песаке или про усташей будут тут не к месту? Сидел молча и слушал кулинарную поэму Додо и тихую музыку из динамиков заведения, да так и проснулся с треком «Sealed with a Kiss» в голове.
Контраст, конечно, разительный — серые неровные стены, запах параши и бурчащий желудок, какое уж там пиво с пловом… Но в который раз подивился подробности, даже скрупулезности сна, мельчайшим деталям вроде названия фирмы на лезвии столового ножа или матовых бликов на кожаной сумке Зампотеха. Четвертый такой сон за полгода, однако.
Может, я с ума схожу? Выдернула меня неведомая сила из родного времени, засунула сюда, где стрелять-убивать, вот крыша и едет… Прикинул на пальцах — замкнутых помещений не боюсь, тревожности и навязчивых мыслей нет, раздражение не прорывается, неприятные картинки перед глазами не стоят, то есть в первом приближении и насколько я сам могу судить, все в норме. Засыпаю сразу, сплю крепко, разве что вот сны — выплескивается нечто из потревоженного подсознания, то ключи от квартиры потерял, то кредитные карточки, то курсы, то вот ресторан…
Ладно, пожрать бы неплохо, но у народной власти, как я посмотрю, быт арестованных вовсе не на первом месте. И дырка на улицу под самым потолком узенькая, Марко пытался вчера закинуть через нее хотя бы хлеба, но не преуспел. Хорошо хоть кувшин с водой в камере есть, можно и попить, и умыться. Кое-как пригладил волосы, натянул егерскую куртку, под которой спал (комендачи пытались вчера забрать, но я встал стеною — что с бою взято, то свято) и выполз к решетке.