От белых повязок скакнул к белым маскхалатам или даже просто накидкам — еще месяц-другой и будем воевать в снегу, как раз пошить успеем. А еще надо узнать, кто тут может принять заказ на простенькие разгрузки или даже подсумки — сейчас гранаты таскают за поясом или в карманах, да и с патронами немногим лучше.
Исписал несколько страниц — изолента нужна, магазины к автоматам скручивать. Их немного и потому крайне важно, чтобы они молотили чаще. Динамит или что тут есть, с детонаторами и шнуром. Проволока для растяжек. И прочая, прочая, прочая…
Одно такое прочее вспоминал, наверное, минут пятнадцать — брезжит на краю сознания, но никак не дается. Да еще родной завод гудит, как улей. Прислушался — странно гудит, вроде с утра иначе гудело, не так натужно.
И тут Глиша меня чуть ли не пинком поднял и пальцем вверх ткнул.
Этическая сила, вспомнили про нас фрицы!
Не скажу, что небо от самолетов чернело, но штук десять бомберов на нашу голову прислали — не на город Ужице, а именно на фабрику. Продуманные, сволочи, первым делом лишить противника снабжения.
Гаркнул на автомате «В укрытие!» и только потом понял, что нету укрытий, пришлось всем скопом в канаву вдоль заводского забора залегать. Первая бомба взорвалась вообще за оградой, но я ее пробакланил — уже потом, задним умом, понял, что ждал совсем другого звука, а не тоненького свиста на грани слышимости. Ну а потом стало совсем не до воспоминаний — лежал, накрыв голову руками и вздрагивал вместе с землей при каждом разрыве.
Справа забубнили «Оче наш, кой си на небесима, да се свети име твойе, да доже царство твойе, да буде воля твойя…», слева вскинулся Лука:
— Прекратить!
Вот же блин, в жопу раненый! Ну не бывает в окопах атеистов, не бывает! Впрочем, откуда ему знать. Цапнул Луку за шиворот, когда он уже почти вскочил и побежал бороться с религиозной пропагандой и вжал обратно в канаву. И очень вовремя, бомба ахнула в ближайший к нам угол склада — осколки кирпича полетели во все стороны, но в нашу гуще всего. Взрыв, грохот — с крыши сорвало жесть. Один лист, крутясь как сюрикен, псо свистом ролетел над канавой, сбил некстати торчащую шубару и воткнулся, вибрируя, в противоположный скат.
Меня аж передернуло, стоило представить, как такой лист срезает голову. Похоже, проняло и Луку — он смотрел круглыми глазами на острые края кровельного железа, его побелевшие губы подрагивали и шептали как бы не молитву.
Из города по самолетам били несколько пулеметов, но без особого успеха — эскадрилья пошла на второй заход. Медленно оседала кирпичная пыль и в этой паузе я увидел между складами пожилого человека, тягавшего непосильный ящик. Шапку он потерял, седые волосы, покрытые потом и красноватой взвесью, свисали грязными сосульками. Он упирался и дергал за собой ящик, а бомберы тем временем снова выходили на боевой курс.
— Деда! Деда! Сюда, в укрытие! Быстрее!
Но он, как привязанный, все дергал и дергал ящик, с каждым рывком смещая его на десяток сантиметров.
— Двое за мной! — я выскочил из канавы и рванул к упрямцу.
Ящик и вправду оказался неимоверно тяжел и даже вдвоем со стариком мы еле-еле оторвали его от земли, но тут набежали Бранко и еще боец, подхватили и мы рысью, матерясь от ударов ящика по ногам, понеслись к канаве.
И упали в нее, когда за спиной грохнул взрыв.
— Деда, ты совсем с ума сошел? — рявкнул я на старика.
— Тамо алата! — зло огрызнулся он. — Где потом их найти?
— Да полно инструментов в городе! Не стоят они твоей жизни!
— Да? — саркастично прищурился дед, не обращая внимание на грохот бомб, забивающую нос крошку и душный запах горелого тротила. — А помичны мерила, лениры, шублеры, мерне рашле где возьмешь?
— Дед, да ты мастер-оружейник? — ахнул я, едва он перечислил микрометры, штангенциркули и прочие измерители.
— Оружар, да, — степенно согласился дед, отряхивая пиджак от сыпавшихся с неба обломков и грязи.
— Ты-то мне и нужен!
Налет кончился внезапно — просто стихло все, кроме гудения самолетов, бомберы неторопливо развернулись и величественно легли на обратный курс. Мы потихоньку высунули носы из канавы, обозревая результаты налета: складскую часть территории не то, чтобы сравняли с землей, но заметно покорежили, а цеха почти не задело. Там только протяжно и тоскливо ревел паровик, изрыгая клубы белого дыма, и рев этот, доносившийся сквозь вату в ушах, пугал даже больше, чем разрывы бомб.