Добрался до второго этажа и уже полез на третий, как в переулочке раздались мерные шаги кованых сапог или ботинок — человек пять, не иначе, патруль вывернул. А я такой красивый как раз в лунном свете, черной мухой на белой стене. Пальнут ведь, а только потом разбираться будут до чего бабы мужиков доводят!
Тень только под балкончиком, но там держаться можно лишь в распор, ну я и рискнул — в крайнем случае обрушусь на балкон второго этажа, тут метра три, не больше, выживу.
Сколько я там висел, как ниндзя хренов, не скажу, но патруль наконец прошел мимо и скрылся за углом. Как я дрожащими руками и ногами карабкался дальше, тоже не скажу, сил хватило только поскрестись в стекло двери и надеятся, что балконом не ошибся.
Открыла, слава богу, Верица. Ойкнула, потащила внутрь, прижалась теплыми выпуклостями — у меня всю усталость и тремор как рукой сняло, облапил ее в ответ:
— Извини, я сегодня без подарков, экспромтом.
— Ничего, — жарко шепнула мне в ухо меня Верица, — вдруг у тебя зажигалка есть, а то моя сломалась.
А сама шарит по мне руками, аж внутри все вспыхивает, сама еще та зажигалка, для такой и настоящей не жалко — вытащил свою гербовую недозиппо и отдал, за что удостоился поцелуя. Но к телу Верица не допустила, сморщила носик, сообщила, что несет от меня, как от зверя, и погнала мыться. Вот уж горе-беда, последним буду, кто против этого возразит.
Тем более, что через несколько минут она и сама скользнула в ванну:
— Хочешь, спинку потру?
Кто же не хочет большой и чистой любви, селянка?
Скинула она свой и без того полупрозрачный пеньюарчик, качнула грудью и забралась ко мне. Спина у меня большая оказалась, не меньше получаса мыть пришлось, со всеми подобающими, включая трение слизистых оболочек. Надеюсь, мы никого в королевском номере охами-вздохами не перепугали. Потом, когда я вытирался, стоя посреди комнаты, к спине прижались два соска и мы почти без паузы перешли к процедурам безводным.
Заснул я мгновенно, стоило только прекратить дозволенные речи и телодвижения. И так же мгновенно осознал себя дома, у кухонной плиты — на дальней конфорке с утра томится кастрюлища с мозговой говяжьей костью, мясо уже разварилось и отстало, рядом в сковородке шкворчит зажарка из лука с морковкой, на столе картошка кубиками и натертая свекла, ждут своего часа. Ножи сверкают, кофеварка подмигивает, в холодильнике банка густой деревенской сметаны…
Опять все в подробностях, будто я реально дома — даже кухонное полотенце совпадает по фактуре, размеру и расцветке. И тут меня шибануло — а ну как я реально дома? Ведь очутился же я неведомым образом в 41-м, там почему не могу обратно? Может, и остальные разы я тоже дома был, и в кабаке с Додо и остальными реально сидел? Или проснусь и никакого дома, а кругом чертова война и клятые немцы?
Чуть не бросил дорогущий кухонный нож на мраморную столешницу и чуть ли не побежал в комнату, где ноут — пусть проснусь, но успею полезного в голову закачать! Но на кухне щелкнуло, пыхнуло, повалил густой дым, я метнулся обратно, только для того, чтобы выпасть из сна.
Колотилось сердце, по лбу стекала капелька пота, рука еще тянулась выключить огонь, но уперлась в упругую задницу Верицы. Прикинул, с чего мне сон приснился — по всему выходило, что за Франьо. Подумал, подышал, унял сердцебиение… Пролез рукой дальше, вниз по теплому животику, раздраконил любовницу, не обращая внимания на невнятные звуки и слабые попытки сопротивления, повернул ее носом в подушку и вознаградил себя за кошмар.
А там уже и утро, пора, так сказать, на службу.
Часовыми на этаже стояли те двое, что вчера обсуждали достоинства Верицы, и оба вылупились на меня, будто на привидение. А я лишь залихватски подмигнул — мол, знай наших! — и по лестнице вниз пошел, свистя «калинку», в направлении к полигону.
За спиной часовые только междометиями и перекинулись, не то удивленными, не то восхищенными:
— А?
— Ага!
И нечего завидовать, жизнь меня научила — лучше рискнуть, что прогонят, чем потом жалеть, что не решился.
Сунулся к Иво — а мне уже завизировали почти все просимое. Денег, правда, не дали, но вот сигарет-папирос отсыпали щедрой рукой — тут, в Ужице, помимо оружейной, имелась и «фабрика дувана». Ну, на безрыбье и табак валюта, тем более в военные времена, с таким богатством можно целую производственную программу замутить.
Подготовка уже шла почти по накатанному, даже появление бомберов ничего не нарушило — щели отрыты с запасом, к нам даже заводские прибегали прятаться. Надо бы еще перекрытия какие сообразить, тогда только прямое попадание страшно.