Выбрать главу

Два дня командиры пытались вести занятия, но юнцы с оружием, ощутившие себя совсем взрослыми, поддавались плохо. Некоторые так вообще своевольно отметили свой новый статус в кафанах города и напраздновались до того, что пятерых пришлось сажать в холодную. Потому командование батальона не возразило, когда немцам потребовались добровольцы — пусть юнкера будут заняты.

Первым вызвался Левченко, стараясь по привычке выслужится — звание ротного фельдфебеля, на которое он рассчитывал, пролетело мимо. Пришлось вновь стать рядовым, но иного звания, когда полком командовал целый генерал-майор, а батальонами и ротами полковники, ему никто бы не присвоил.

Под командой немецких солдат Левченко и еще несколько человек обходили дома и сгоняли всех мужчин от четырнадцати до семидесяти лет на поле за городом. Там уже второй день под открытым небом сидело несколько тысяч человек и Чудинов, видя такое безобразие, уговаривал командира батальона немедленно отозвать юнкеров, но не успел: сербов погнали в фильтрационный лагерь за двадцать километров. Погнали чуть ли не бегом, причем немцы, усташи и добровольцы ехали на грузовиках и велосипедах, а больше сотни отставших попросту застрелили по дороге.

Но это, как оказалось, были еще цветочки. После «фильтрации» выживших тем же путем вернули назад и разместили в обтянутых колючкой южных казармах Шабаца, где за неделю перестреляли еще свыше двух тысяч человек.

Часть добровольцев предпочла поскорее вернуться в роту, где с ужасом в глазах рассказывала о пережитом, а вот Левченко с несколькими друзьями наоборот, бравировал участием в «уничтожении коммунистов». Они вообще вернулись шальные от крови, и при каждом удобном случае отправлялись в те дома, откуда увели всех мужчин и где остались только женщины — до тех пор, пока по докладу Чудинова командир батальона не отправил их от греха подальше «квартирьерами» в Лозницу.

***

Дохлый номер.

Что так, что в бинокль — дохлый номер.

В Кралево, на узком клине между Ибаром и Западной Моравой засел чуть ли не полк, а у нас от силы тысяча человек. Не говоря уж о превосходстве немцев в огневой мощи и выучке.

— Похоже, ты не впечатлен, — забрал бинокль хозяин.

— Наоборот, впечатлен и еще как.

— И какие будут мысли? — майор Джурич, знакомый еще по Каменице, иронично смотрел на «посланца Верховного штаба».

— Убьемся к чертовой матери.

— Неплохо вас в корпусе учили, соображаешь…

— Да что тут соображать? Либо переправа под огнем, либо атака в лоб, шансов никаких.

— Да, будь у нас не ополчение, а обученный состав…

— Ладно, надо бы поближе подобраться, может, чего и высмотрим.

Из Дракчичей, где находился объединенный партизанско-четничецкий штаб осады, мы выбрались на рекогносцировку и доползли к самым окраинам.

Позади остались передовые посты, мы, наверное, полчаса обозревали город с нейтралки. И чуть не поплатились — на чердаке последнего дома вспыхнули злые огоньки, поднялась пыль, и не успев даже осознать, что это пулемет, все мгновенно уткнулись в землю. Над головой прошла очередь, а потом и вторая — невидимый пулеметчик не давал подняться, наверное, вычислил нас по бликам бинокля.

И не он один вычислил — глухо тюкнул миномет и сверху со свистящим шорохом нам за спины свалилась и взорвалась мина. А потом вторая, ближе и правее. И третья, уже слева.

Вилка.

Не дожидаясь следующей, точной, подхватил рюкзак, винтовку, сгреб Марко за шиворот и не разбирая дороги кинулся в сторону. За нами скачками бежали четники, а в спины запоздало ударил пулеметчик, но мы уже свалились один на другого в первую же подходящую ямку.

И очень вовремя, на том месте, с которого мы разглядывали город, взметнулся разрыв. И еще несколько — минометы открыли беглый огонь.

Грамотные, суки…

В этот блудняк с атакой на Кралево я попал не корысти ради, а только волею пославших меня Иво и Леки. К ним я помчался после разговора с Лукой, сжимая в руках наставление по захвату населенных пунктов. Но вместо склоки в формате «члены Верховного штаба и один очень борзый юнец» в гостинице происходила другая, «члены Верховного штаба и четницкий капитан».

Казалось, крики Слободанчика доносились аж до церкви Святого Марка и ее крытой дранкой четырехъярусной деревянной колокольни. Впрочем, за свои двести лет церковь повидала и Османскую империю, и княжество, и королевство и вот теперь с удивлением взирала на происходящее в Ужицкой республике.