В мае 1876 года Маклай уже исследовал Каролинские острова, бродя по коралловым рифам, у которых когда-то развевался андреевский флаг корабля Федора Литке и пели русские песни матросы с корабля «Рюрик».
На картах Микронезии значились русские названия островов: Сенявин, Римский-Корсаков, Хромченко, Суворов, Беринг, Румянцев, Чичагов.
Среди земель Западных Каролин высится большой остров Япп, весь в зарослях хлебных деревьев и кокосовых пальм. Здесь Маклая встретили высокие, стройные люди, с белыми раковинами у запястья. Каролинцы смелые мореходы. Они умели складывать из песка, камней и раковин навигационные карты, знали названия тридцати трех звезд южного неба, указывающих мореплавателям путь в океане. Под сенью кокосовых пальм, в чистых и многолюдных деревнях, улицы которых вымощены камнем, у каролинцев были даже школы мореходов, где старые морские волки учили детей географии и астрономии, чертя карты на песке.
Маклай описал быт, одежду этих людей. «Тамо-руса» поражала способность каролинцев нырять на большую глубину в поисках съедобных раковин, которые островитяне ели сырыми. Они проносились на своих красных и черных челноках между рифами с удивительной быстротой и ловкостью.
Маклай видел, как жители делают свои «деньги». Для этого они ездят на острова Палау, где у каролинцев издревле облюбован остров Малакан, там находится их монетный двор. Из дикого камня они вытесывают и вытачивают круги разных размеров – от нашего пятака до огромных жерновов. Такие жернова обычно являются собственностью всего села и имеют такую цену, что во время междоусобиц за такую монету можно купить помощь соседнего острова. Но Маклаю все это известно – еще в дебрях Малакки он расплачивался с носильщиками фарфоровыми кружками, которые заменяли там металлическую монету.
Маклай был гостем деревни Киливит на острове Япен. Там он еще раз убедился в жестокости колонизаторов: каролинцы, взятые для ловли трепанга, мерли, как мухи.
Далее Микронезия предстала перед Маклаем базальтовыми скалами других островов архипелага Палау, где он пробыл довольно долго. Палау населяли темнокожие люди с курчавыми волосами, явно папуасского типа. Маклай узнал здесь много нового. В лесах Палау жила, например, птица псаматхия, которую нельзя было встретить в других местностях Океании. В водах Палау водился дюгонь – редкое животное из сирен. Позвонком дюгоня палауские владетели награждали, как орденом, своих подданных, и островитяне чванились этой наградой. Палаусцы верили в чародеев, которые назывались калитами, признавали равенство женщин. На стенах общественных зданий палаусцев красовались узоры. Маклай подметил у островитян обычай посылать друг другу «письма» – веревку с затейливыми узорами, каждый узор означал какое-либо определенное понятие.
Маклай бродил среди этих людей, тела которых были вымазаны густой желтой краской. И всюду он искал жемчужины своего разорванного ожерелья и находил их, пытливо проникая во все, казалось бы, мелочи жизни смуглых людей Микронезии.
«Морская птица» скользила между островками Адмиралтейского архипелага. Путешественники были теперь в самом сердце страны людоедов, где изысканным лакомством считался человеческий мозг, смешанный с кашей из саго и мякоти кокосового ореха. Воины Адмиралтейских островов носили ожерелье из зубов, пальцевых суставов, позвонков врагов и часто вешали на шею бедренную человеческую кость.
«Морская птица» летела в виду берегов главного острова архипелага Адмиралтейства – Тауи, как вдруг Маклай увидел пирогу, качавшуюся на волнах, поднятых шхуной. Пирога подошла к борту «Морской птицы», экипаж ее поднялся на палубу шхуны. Маклай пошел изучать пирогу и разглядел на ней странные вымпелы – это были человеческие волосы. Но Маклай не ужаснулся. Он спокойно разузнал, чьи это волосы – папуасские или полинезийские. Оказалось, что вымпелы были сделаны из волос жителей Япен, убитых в 1875 году у рифа острова Иезус-Мария. Экипаж пироги был украшен бусами из человеческих зубов, пальцевых суставов и мелких костей. Но для Маклая было важно не это, он вглядывался в лица людоедов, осматривал их утварь и оружие и радостно думал, что между этими людьми и папуасами Новой Гвинеи нет никакой разницы. Это были представители одной разновидности единого племени папуасов. Маклай не мог выпустить такой добычи из рук, благо к борту шхуны стремились другие пироги.
Маклай спросил, почему пирога со страшными вымпелами шла от острова Лоу, и узнал, что там добывается обсидиан для вытачивания каменных копий.
Маклай принялся зарисовывать предметы обихода людоедов: табиры – круглые деревянные чаши, покрытые искуснейшей резьбой, плетеные сосуды для воды, пропитанные смолами и древесными соками, крепкие сети, каменные копья, образцы татуировки, пилообразные узкие кинжалы.
Вскоре Маклай был свидетелем позорного торга шкипера корабля с туземцами. Шкипер и его помощник с пистолетами на бедре за наперсток бисера и осколки пивных бутылок «покупали» у папуасов жемчужные раковины и черепашьи щиты. Шесть стрелков с острова Япен стояли около шкипера, взяв ружья наизготовку, а канонир держал в руках тлеющий пушечный фитиль... Кроме пушек и ружей, у шкипера было еще одно средство устрашения туземцев – огромный ньюфаундлендский пес. Папуасы при виде собаки в испуге кидались за борт, а шкипер, науськивая пса, хохотал на весь Тауи.
Маклай ходил в толпе папуасов, записывая свои наблюдения. Потом он сошел на берег и там, в деревнях Пуби и Лонеу, увидел те же барумы (барабаны), которые гремели в честь его на Берегу Маклая. Он зарисовал обитателей деревни и заметил при этом странную особенность зубов папуасов: они у них развивались неравномерно – один резец, скажем, вырастал длиннее, чем другой. Желая испытать все, «тамо-рус» попросил папуасов сделать ему татуировку, они с восторгом начали колоть руку Маклая бритвами из отщепов вулканического стекла. «Тамо-рус» делал вид, что не испытывает никакой боли. Этими же осколками они сбрили волосы с ноги Маклая.
Так Маклай странствовал по островам людоедов, и никто пальцем его не тронул. На островке Андра можно было наблюдать даже такую картину: Маклай лежал на подвесной койке под тенью огромного дерева, и один из папуасов в честь его играл на флейте из семи связанных вместе стволов бамбука.
Оставшемуся на островке Андра торговому приказчику О'Хара Маклай велел составлять словарь местных слов. Поездка Маклая по островам Меланезии оставила русские названия на картах океана – Отшельник и Шашечница. Шашечница – архипелаг пятидесяти мелких островов, группа Отшельника состоит из атоллов.
Маклай был счастлив. Он бродил по деревням, установил тождество племен островов Адмиралтейства с папуасами, проник в гущу народа и даже стал понимать его язык, тогда как люди из знаменитой экспедиции «Челленджера» не сходили на берег, и вся программа этиологических работ оказалась у них невыполненной.
«МАКЛАЙ ВЕРНУЛСЯ!»
В 1876 году изгнанный из Франции ученый, коммунар, друг Кропоткина Элизе Реклю начал собирать материал для своей знаменитой «Всеобщей географии».
В числе помощников Реклю был не только Кропоткин, но и Лев Мечников. Поклонник Бэра и Дарвина, ученый французский географ прославил себя в борьбе за свободу. Лев Мечников был в рядах знаменитой «тысячи» Гарибальди, которая взяла в 1860 году Сицилию, разбила врагов в нескольких сражениях и торжественным маршем прошла до Неаполя, опрокинув войска короля Франциска. Израненный в боях русский гарибальдиец по просьбе Элизе Реклю стал переводить ему статьи Миклухо-Маклая. И Реклю, и Мечникову Маклай был близок по духу. Если они оба были борцами за свободу, то Маклай сделал не меньший вклад в дело переустройства и познания человечества. В 1876 году Мечников принес Реклю первые переводы работ Маклая, и с тех пор ученый следил за трудами русского путешественника.