Старший сержант Овсейчик резко нажал на тормоза. Михальчук, не успев упереться в панель, чуть не выбил головой стекло. Раймонд очнулся от дремоты и схватился за автомат.
— Что это было?
Овсейчик выключил двигатель и распахнул дверцу, чтобы лучше слышать то, что творится за лесом.
— Ты чего, придурок? Я головой чуть стекло не высадил! — Михальчук зло смотрел на напарника и тер ушибленный лоб.
— Вроде бы взрыв какой‑то, да и огонь блеснул, — он кивнул головой на зеркальце заднего вида.
— Показалось, — Михальчук вышел из машины
и попытался рассмотреть, что же делается за лесом. Но деревья были довольно густые, машина уже съехала с пригорка, и ничего необычного он не увидел, лишь, возможно, на востоке, там, где располагался военный городок, небо было чуть светлее.
— Точно, тебе показалось.
Овсейчик еще сомневался, он и сам не знал, пригрезилась ли ему вспышка, уведенная в зеркальце заднего вида, или же была она на самом деле. Да и странный звук вполне мог иметь другое объяснение. Так иногда бывает, когда тихий звук, услышанный вблизи, кажется мощным раскатом далекого грома.
— Молния, наверное, — пробормотал Раймонд.
— Откуда взялась молния? Небо‑то без туч, и луна выглянула.
— Лучше бы ее не было. Но такое случается, на небе туч нет, а за горизонтом они собрались.
Овсейчику, ясное дело, не хотелось возвращаться. Попробуй потом объясни Саванюку, какого черта поехали назад? Скажет, испугались. Нет, уж лучше действовать так, как договаривались.
«В конце концов, в тот момент, когда что‑то блеснуло, я мог и не смотреть в зеркальце. Не видели мы сомнительного сполоха, да и все.»
— Поехали, нечего зря время терять.
И «УАЗик» вновь покатил по лесной дороге.Когда по спидометру, если верить карте, до Двины оставалось около километра, Дорогин сбавил скорость. Так, как он, водить машину мало кто умел, тем более не умел этого делать Саванюк.
Подъехать же к реке следовало словно хозяину, спокойно, уверенно, не спеша. Муму погасил фары, дорогу и так было видно в слабом лунном свете. Уже начинал клубиться ночной туман, то и дело рядом с дорогой возникала речушка.
Пистолет Дорогин положил на сиденье, прижал его ногой: тот мог потребоваться в любую секунду.
«Нет, я не ошибся, — сказал себе Дорогин, — это они убили Склярова. Убийства случаются разные, иногда люди, но не Бог могут простить этот смертный грех, предоставив человеку наедине разбираться с собственной совестью. Но передо мной не тот случай. Они могли воевать с самим Скляровым, но не с его семьей. Даже у бандитов, живущих по понятиям, не принято впутывать в разборки жен, детей, матерей. Они нарушили все мыслимые и немыслимые, человеческие и Божьи законы. Что ж, один из них уже поплатился за это, теперь поплатятся и другие», — вновь лицо Дорогин сделалось каменным, словно было изваяно из мрамора.
Деревья впереди расступились, стал виден берег Двины; моторная лодка, привязанная к свае полуразрушенного причала паромной переправы. Сам паром, наполовину затонувший, торчал из воды у берега. На фоне реки хорошо просматривались фигуры трех таможенников.
Дорогин не доехал до настила метров десять и остановился.
Михальчук взглянул на часы.
— Я же говорил, что дело ответственное, минута в минуту приехал. Вот тебе и Саванюк, который вечно опаздывает! — говорил он это шепотом, так, чтобы не услышал человек, сидевший в машине.
«Какого черта они стоят? Ну, подойди же кто‑нибудь поближе!»
Дорогин не глушил двигатель. В одной руке он держал пистолет, другую положил на ручку дверцы.
Первым не выдержал Овсейчик. Он медленно шагнул, положив левую руку на цевье автомата. Двигатель «УАЗика» работал, в темноте было не понять, кто сидит за рулем. Да и какие сомнения могли быть у таможенников, если об операции знал лишь Саванюк да еще два бизнесмена с охраной, ожидавшие на латышском берегу Двины? Раймонд уже побывал у них и вернулся назад.
Когда Овсейчик подходил к автомобилю, в душу ему стали закрадываться сомнения. Он сбавил шаг, взял автомат на изготовку, но сделал это не очень заметно, знал, что Саванюк не прощает подобных вещей, не каждому приятно оказаться на мушке. Он подошел к машине вплотную. Дверца приоткрылась, и Овсейчик нагнулся, чтобы спросить у Саванюка, что делать дальше.
Таможенник и глазом не успел моргнуть, как его внезапно схватили за шиворот, голову прижала дверка, и «УАЗик», нервно взревев двигателем, рванул вперед, прямо на двух таможенников, застывших в испуге на прогнившем настиле паромной переправы.