— Милиция! Видите, это милиция! — радостно закричала женщина, махая рукой, хотя милицейский автомобиль и так уже сбавлял скорость, вид красивой женщины в изорванном платье не оставил бы равнодушным никого.И тут она спохватилась, огляделась. Ее спаситель исчез самым таинственным образом, словно растворился в воздухе. Женщина даже подумала, не пригрезился ли он ей.
Скрипнули тормоза. Милиционеры подбежали к ней. - А Дорогин уже пробирался через лес.
«Она сама все расскажет им. Я сделал свое дело, помог, — а затем усмехнулся: — Тамаре я не расскажу об этом случае, есть вещи, о которых женщине лучше не знать.»
Примерно так думал Дорогин, бывший каскадер, бывший зек по кличке Муму, возвращаясь по шоссе к загородному дому, принадлежавшему когда‑то покойному доктору Рычагову. Теперь же его хозяйкой была Тамара Солодкина, женщина, которую он любил, которая любила его.
К воротам Сергей подошел, когда уже совсем, стемнело и в небе зажглись первые звезды, по–весеннему яркие, большие. Их свет был таким же прозрачным и чистым, как воздух полей, как сама ночь, когда лай беспокойного пса слышен за многие километры.
Уже издалека Дорогин заприметил ярко освещенный прямоугольник окна, чуть зеленоватый. Так могла гореть только люстра в гостиной, Тамара специально не задергивала шторы, не поворачивала жалюзи, чтобы Сергей мог видеть этот свет издалека, чтобы он напомнил ему, что здесь его ждут, помнят о нем.
Тамара даже не вышла в коридор, когда Дорогин появился в доме.
Он крикнул:
— Это я!
— Я поняла, — прозвучало в ответ. Женщина сидела за массивным столом под ярко
горящей люстрой и читала книгу. Пес улегся у ее ног и лениво шевелил кончиком хвоста. Взгляд Лютера показался Сергею довольно грустным. —- Извини, что не предупредил.
— О чем?
— Я бродил по лесу, гулял по шоссе. Наверное, нам стоило бы прогуляться вместе. Если хочешь, пойдем сейчас? Я не устал.
— Нет, — Тамара закрыла книгу и только сейчас взглянула на Дорогина. — Я понимаю, тебе есть о чем подумать.
-— Я мог бы думать, гуляя с тобой. Мы умеем молчать вдвоем.
— Нет, — покачала головой женщина, — есть вещи, о которых можно подумать лишь наедине с самим собой.
— У меня нет от тебя секретов.
— Ой ли, — рассмеялась Тамара, — Ты сам один большой секрет.
— Для других, но не для тебя.
— Твоя беда, Сергей, в том, что ты задаешь слишком много вопросов и пытаешься найти на них ответы. А есть вопросы, ответов на которые нет.
— Мне кажется… — Сергей осторожно отодвинул стул и сел на самый краешек — так, как это сделал бы человек, не слишком уверенный в том, что его появлению в доме очень рады.
— И что же тебе кажется?
— Ты слишком много времени уделяешь мне.
— Мне это приятно.
— Приятно сейчас. Но кто знает, как будет потом?
— Вот потом и подумаем.
Женщина улыбалась немного грустной улыбкой. —- Ты странный человек. Думаешь о том, что было, и о том, что будет. А настоящая жизнь — она существует только в настоящем — теперешнем времени. Прошлое уже ушло, будущего еще нет.
— Я стараюсь жить по–другому, но не получается.
— Наверное, ты хочешь есть. Я сейчас принесу ужин, — Тамара поднялась и сделала шаг в сторону двери.
Длинный халат, доходящий почти до самого пола, на мгновение раскрылся. Мелькнула стройная нога, белая полоска белья. Тамара придержала полу и потуже затянула пояс.
— Тебя что‑то смутило? — кокетливо склонив голову, поинтересовалась она.
— Иногда мне начинает казаться, что прошлого не было вообще.
— Сейчас тебя тоже посетило такое чувство?
— Мне хочется прикоснуться к тебе.
— Так в чем дело?
— Ты не поверишь, но я боюсь, что ты возмутишься, скажешь, мол, кто мне позволил.
— Есть вещи, о которых не спрашивают. Они или получаются сами собой, или же не получаются вовсе.
Тамара стояла к Дорогину боком, чуть повернув голову, чтобы лучше видеть его.
— Никогда нельзя спрашивать женщину: «Можно, я поцелую тебя?».
— Почему?
— Это один из тех вопросов, на которые не существует ответа.
— Ты уверена?
— Конечно. До первого поцелуя целовать было нельзя, а после него уже глупо спрашивать.
Дорогин встал, ступая по мягкому ковру, приблизился к Тамаре.
— И все же, можно, я поцелую тебя?
— Ты. неисправим. — Какой есть.
— Нельзя.
Дорогин наклонился и коснулся губ женщины, но целовать не спешил, будто сомневался, имеет ли он на это право. А Тамара словно окаменела, ни взглядом, ни жестом не давая Сергею никакого намека.
— Я не перестаю удивляться тебе, — проговорил Дорогин.