— Вставай, дурак, уже приехал.
— Задницу из‑за тебя отбил.
— Вставай! Главное, чтобы «передница» целая была, или ты ее по дереву размазал?
Защелкнув лезвие ножа, Овсейчик спрятал его в карман куртки и, закатив в кусты мотоцикл, даже не прикрыв его ветками, прихрамывая двинулся по дороге. За ним потащился Михальчук.
До Волчьей Ямы оставалось семь километров. Надежды на какой‑нибудь попутный транспорт — никакой. На этой дороге можно было просидеть неделю и никого не увидеть. Но иногда на ней же можно было за ночь поймать трех–четырех контрабандистов с рюкзаками, набитыми сахаром, маслом или водкой.
Хоть Дорогин и разобрался с таможенниками, но деда Михася это нисколько не обрадовало. Он понимал, Сергей — человек приезжий, побудет тут несколько дней и исчезнет. А таможенники затаят злобу и сорвут ее именно на нем, ведь дед был свидетелем их унижения. Ссориться же с ними понапрасну дед Михась не хотел. Его жизненное кредо: «Лишь бы не было войны, а все остальное пережить можно.» Вот теперь, почувствовал он, война и начнется.
Он хитро, исподлобья посмотрел на Дорогина и, чтобы польстить новому знакомому, сказал:
— Лихо ты с ними разделался!
— С большим удовольствием я бы спокойно ехал по дороге, — отвечал Муму. —- Они сами полезли в драку и… нарвались.
— Я понимаю, — говорил старик, — но что‑то ты больно хорошо дерешься.
— Жизнь научила.
— Нет, — покачал скрюченным пальцем дед Михась, — жизнь этому не учит. Жизнь учит ложкой хорошо орудовать, топором или рюмку из пальцев не выпускать, а такому учат в определенных местах. — Дорогин не сразу понял, куда клонит его новый знакомый. — Признайся, — дед Михась подался вперед. Если бы Дорогин соврал, что является сотрудником прокуратуры или спецслужб, старик бы сразу успокоился. Но то, что Сергей стал запираться, лишь укрепляло старика в мысли, что дело нечисто. — Признайся, — настаивал он, — ведь ты, наверное, офицер?
— В армии служил, но выше сержанта не поднимался.
У старика глаза прямо‑таки молили: «Ну скажи, чего тебе стоит? Ведь ты же не простой человек, раз таможенников не боишься? Значит, есть кому за тебя вступиться? Ты не один, за тобой начальники с большими погонами, если что, из твоей Москвы в Минск перезвонят, генералы между собой договорятся. Тут же вертолет за тобой пришлют.»
— Нет, никакой я не офицер, — усмехаясь, говорил Муму.
— Что, генерал? — допытывался старик.
— Да, генерал, — рассмеялся Дорогин, прибавляя скорость.
Вскоре машина очутилась у хутора, принадлежавшего деду Михасю. Старуха уже стояла на крыльце. Она ожидала, что хозяин притащится пьяный. Старик, как бы ни напивался, всегда шел домой, несмотря на позднее время и на то, что плохо соображал. Компас и автопилот были вмонтированы в него, наверное, еще с рождения.
Появление новенькой «Нивы» привело женщину в замешательство. Машина медленно переехала речушку по хлипкому мосту и остановилась прямо во дворе. Старуха подозрительно косилась на Дорогина, но когда поняла, что тот абсолютно трезв, тут же хотела наброситься на старика. Но Муму держался теперь как настоящий генерал, и присутствие постороннего остановило ее.
— С кем это ты приехал? — несколько воинственно допытывалась жена у мужа.
Дед приложил палец к губам, подмигнул старухе и сказал:
— Генерал.
— Какой еще генерал?
— Внутренних войск, — и старик воспользовался торжественностью момента, вызвавшим у бдительной женщины полное замешательство.
Он вытащил из машины ящик, в котором все еще позвякивали тринадцать бутылок водки и, торжественно держа перед собой, как икону, понес в дом.
Из машины выскочил пес. Старуха всплеснула руками.
— Рекс, ты откуда взялся?
— Точно, Рекс! — крикнул из дому старик. — Как это я забыл?
Пес завилял хвостом, и тут же из грозного превратился в домашнего, вполне безопасного и своего в доску.
— Я‑то помню, Гриша все кричал: «Рекс, Рекс, сюда!», а вспомнилось почему‑то Букет.
— Это вино так называется, дед, — съязвила старуха, приглашая Дорогина зайти в дом.
На стол она собрала на удивление быстро. С мужчинами посидела недолго, минут десять, а потом пошла спать, выпив для приличия полрюмки водки.
— Что у тебя стоит возле сарая, на пушку похожее? — спросил Дорогин, даже не глядя в ночное окно.
— Это отдельная история, — сказал старик. — Мотоцикл, и не мой.
— Чей?
И старик нехотя, под водку и немудреную закуску принялся рассказывать обо всем, что знал. А знал он не так уж и мало, слава Богу, исходил и леса, и болота, и речку вдоль и поперек. Родился здесь, вырос и состарился, знал каждое дерево, каждую излучину реки. Знал всех людей в окрестностях и со всеми, кто пил, выпивал. А под водку много чего можно было, узнать. Не пил дед Михась только с таможенниками. Из принципа.