— Смотри, камни кто-то резал, как масло ножом. Двери словно впаяны в них, почти нет зазоров, — граф с тоской провел ладонью по металлическому косяку. — Я даже боюсь заглядывать в замочные скважины.
— Можно попытаться вырубить двери киркой. Главное, чтобы нас не услышали наверху в конюшнях.
— Что ж, благословляю вас этим заняться, мон шер.
— Мы находимся с восточной стороны Храма, позади нас — Кедрон. Нужно искать ходы на север, в центр Горы и на северо-запад, под Храм.
Поиски не приносили результатов, и интерес к ним стал пропадать. Первым стал остывать граф. Дела при дворе и строительство замка отнимали внимание и время, и Гуго Шампанский вовсе перестал спускаться под землю, поручив Гуго де Пейену продолжать поиски и незамедлительно сообщать о находках.
Что до шевалье де Пейена, то и ему приходилось смиряться. Зная чуть больше графа, Гуго понимал, что затея может оказаться провальной. Энтузиазм сменялся равнодушием и даже отчаяньем. Несколько раз рыцарь пытался брать с собой фигурки. Но ничего не менялось. Варан враждебно холодил руку, Орел тоже не принес удачи, лишь конюхи наверху, включая королевского конюшего, стали относиться с большим почтением. Храмовая Гора не давала себя раскрыть.
Но, имея приказ от сюзерена, Гуго де Пейен продолжал искать. Несколько раз он спускался в подземелье один, пока чуть не поплатился жизнью.
Это было двадцатое ноября, кажется, понедельник. Осенние дожди затопили улицы, дул холодный ветер. Гуго де Пейен вернулся из очередной поездки в Яффу. Шевалье Пэйн де Мондидье уехал вместе с графом, а Гуго с Годфруа де Сент Омером и Гундомаром провожали семерых монахов и аббата из итальянского монастыря в порт, как всегда, не беря платы. Единственное, что рыцари согласились взять — небольшое Евангелие, подарок и благословение аббата, два хлеба и дорожный плащ. Мысль дать обет нестяжания и, подобно монахам, жить на милостыню и пожертвования, все больше и больше раззадоривала сердца.
Конь под Гуго был другим. После потери Мистраля шевалье купил семилетнего берберийского жеребца, напоминавшего прежнего друга вороной мастью и густой длинной гривой. Кличку оставил прежней — Кобир. У Кобира был мягкий аллюр, и более спокойный нрав, чем у нервных арабских лошадей, но имелся и недостаток. Оказалось, бербериец боится темноты и шарахается от незнакомых предметов. Он мог испугаться на ночной дороге кустов или встречной телеги. Оставалось только ждать достойной замены и вспоминать Мистраля.
Гуго отвел нового жеребца в денник. Рыцарь, сам седлавший и чистивший коня, уже никого не удивлял. Частые посещения им конюшни сочли одним из проявлений смирения и не задавали лишних вопросов.
Гуго, сняв упряжь и поставив коня, огляделся и вынул ключ из кармана. Чтобы шлем не мешал, рыцарь спрятал его в соломе. Мягко скрипнув, дверь в который раз распахнулась перед Гуго. Промокшая под дождем одежда холодила. Наступающая зима охладила подземелья, в свете лампы было видно, как срывается с одежды и губ легкий пар. Сильно сквозило — вероятно, каменоломни открывались наружу, например, где-нибудь на обрывах Кедрона. А может, сквозняк давали обычные вентиляционные ходы.
Гуго де Пейен спустился до начала галереи, прошел с десятка два ярдов, как внимание его привлек странный знак на своде невысокого потолка. Копотью свечи было выведена не то буква, не то целое слово, и рядом находилось углубление размером с ладонь. Шевалье поставил лампу на пол. Ему подумалось, что если подтащить камень, то до углубления можно будет дотянуться рукой. Гуго сделал шаг назад и случайно зацепил лампу. Фитиль погас. Темнота.
Что такое темнота в пещере? Кромешный ад, не видно не зги. Ты не чувствуешь ни времени, ни пространства, не знаешь, куда идти. Час прошел, или минута. Сразу начинает окутывать холод, словно оживая в темноте. Все одинаковое и холодное — камни, стены… Спотыкаешься, ударяешься головой.
Гуго осторожно поднял бесполезную лампу и нащупал стену рукой. Вроде бы он сворачивал только один раз. Нужно было, придерживаясь за стену, вернуться, нащупать фундамент дворца и отыскать ступени наверх. При свете лампы он изучил ближайшие ходы и неплохо ориентировался среди них, но в темноте все казалось совершенно иным. Когда, по мнению Гуго, галерея должна была вывести его к монолитам фундамента, он уткнулся в тупик. Стало неприятно и очень тоскливо. Вспомнился покрытый плесенью труп, лежащий где-то в тоннелях. Может быть, его неупокоенный дух сейчас с усмешкой следил за Гуго. Вместе с холодом тело начал пронизывать страх. Рыцарь на ощупь стал пробираться обратно, отсчитывая каждый шаг. Снова стена. Где север, где юг — непонятно. Идет ли он к фундаменту или, наоборот, углубляется внутрь горы… Гуго сел, пытаясь успокоить нервы. Оставалось только молиться.