В отличие от Хранителя королевской печати, Филипп Красивый был доволен. При помощи талантливого канцлера ему удалось поставить L`Ordre des Tampliers на колени — за один день в тюрьмы и темницы было заключено более пяти тысяч тамплиеров — от Великого Магистра до последнего слуги. Более того, получилось избавиться от долгов и расширить свои владения за счет тамплиерских земель. Из сундуков и хранилищ командорств набралась приличная сумма денег. Сколько — никто не узнал, свои дела король держал в тайне.
Как не храбрился Жак де Моле, но на допросе повел себя странно. Без растягиваний на дыбах, жаровен и «испанского сапога» он объявил Орден виновным в отречении от Христа и даже согласился плюнуть на крест. Правда, плюнул все же не на крест, а на землю. После этого Великий Магистр подписал указ всем тамплиерам признать обвинения. Возможно, старик пытался спасти свое войско от пыток и кого-то безрезультатно ждал. А, может быть, это произошло из-за того, что у канцлера Ногаре, беседовавшего с ним в этот день, глаза были разного цвета.
Потом несчастный бургундец не раз отрекался от своих показаний, но ящик Пандоры раскрылся. Папа Климент сдался и подписал буллу «Pastoralis praeeminentiae» об аресте рыцарей Соломонова Храма во всем христианском мире и дальнейшем пристрастном допросе.
И Великий Инквизитор Гийом де Пари с рвением цепного пса взялся за дело.
Глава седьмая. Подполье
1311 год, Франция, графство Шампанское
— Слава Господу! Ты жив! — человек в одежде торговца бросился к низенькой двери.
— Хвала Небесам! Бернар!
В винном погребе небольшой фермы, что примостилась на топких берегах реки Барсы, в двух верстах от деревушки Лузиньян, собралось несколько мужчин, кто явно хотел скрыть свой род занятий и имя от встречавшихся по дороге людей. Тот, кто не раз бывал в Оверни, в одном из них смог узнать командора Умбера Блана. Он был одет в недорогой полукамзол и короткий суконный плащ, отороченный лисой — наряд, присущий бедному дворянину. Двое других старались походить на торговца и его слугу из Тулузы — южно-французский акцент им хорошо помогал. Первый, кого называли Бернаром, в действительности был командором Прованса, а сопровождавший его «слуга» — рыцарь-сержант. Двое же были облачены в священнические одежды, но по походке, манерам и разговору действительно ими являлись: Пьер де Болонья и Рено де Провен. С ними прибыл человек, одетый как монах-цистерианец — из-за находившегося неподалеку аббатства этого Ордена подозрений он вызывал меньше всего.
— Умбер, где же твоя тонзура?
— Быльем поросла, брат Бернар, как и у вас. А ты нынче ездишь без шпор, подобно сарацину?
— Ну, я же вроде как «торговец»!
Масляный светильник ярко горел, потрескивая фитилем, и окрашивал стены из известняка в красновато-оранжевый цвет. Фигуры людей отбрасывали на стоящие в ряд бочки причудливые языки теней.
— Отец Пьер, храни вас Господь за то, что отстаиваете интересы Ордена в Париже!
— Это мой долг.
— Вы в курсе последних событий. Умоляю — как братия, как Великий Магистр? — глаза командора Оверни были полны искреннего отчаянья. За вечер он не раз повторял, что, если бы не приказ Жака де Моле сопровождать казну в Англию, никогда бы не покинул страну и разделил участь братьев.
— Тампль… Помните, Жак де Моле приехал за несколько дней до ареста? А капитул, который велели собрать? На него в Тампль съехались командоры… Это был чей-то хорошо продуманный план. Даже смерть герцогини Екатерины загадочным способом укладывается в него, — грустно вставил второй священник.
— Рено де Провен прав. Думаю, и отречение Жака де Моле случилось не просто так. Вопрос — почему он так сделал?
— Думаю, надеялся на благородство папы. Но понтифик предал всех нас.
— В Париже сейчас рыцарей около полутора сотен, всего — где-то пятьсот человек. Рыцарей и командоров держат в замках Корбей, Море-сюр-Луэн, королевском Шиноне. Великого Магистра в числе других братьев держат в Тампле, но на допросы его переводят то туда, то сюда.
— Говорят, вожак своры изуверствует как палач, — Бернар имел в виду Великого Инквизитора Гийома Парижского — главу доминиканцев-инквизиторов Псов Господних.
— Хуже! В своей ненависти он потерял человеческий облик. Тридцать шесть рыцарей в Париже умерли во время пыток. Несколько повесилось. Но большая часть созналась в кощунствах, которые не привидятся и в горячке.
— Да, целовать кошку под хвост. Или обмазывать жиром нерожденных младенцев какого-то Буффумета.