Менее известны и совсем не изучены языки небольших гвинейских племен, таких, как конаш и басари. Это же можно сказать и о языках диула, волоф, серер, на которых говорят в Сенегале и в известной степени в Гамбии. Кочевники фульбе встречаются не только в Сенегале, но и в Гвинейской республике. Их язык наряду с языком малинке — один из основных в Мали, Верхней Вольте, Нигерии, Нигере и, очевидно, в Республике Чад, так же как и на территории целого ряда других западноафриканских государств.
Общение в Западной Африке далеко не простое дело. Поэтому еще до сегодняшнего дня на помощь приходят старые языки, привычные для общения. На базарах при заключении договоров наиболее употребителен язык хауса. Хауса селятся группами не только вблизи от своих родных мест, но также и в современной Северной Нигерии и Нигере.
Английский и французский служат средством общения и в современных независимых государствах. Разумеется, этому не придается никакого отрицательного значения, никому не мешает то обстоятельство, что их принесли с собой завоеватели. Трудности состоят в том, что на этих языках говорит ограниченное количество людей, большей частью горожане. Чем дальше уходишь в глубь континента, в деревни джунглей и пустынь, тем реже встречаются люди, знающие хотя бы один европейский язык.
В некоторых областях-Африки употребляются так называемые упрощенные языковые формы: пиджин инглиш и пти нэгр, часто с большой примесью местных наречий Иногда на этой почве возникают юмористические ситуации. Два африканца из одного и того же племени долго ищут язык, на котором могли бы вести разговор. Наконец выясняется, что этот общий язык для них… родной. Однажды такой случай произошел в государственном учреждении современной Республики Камерун. Чиновник и посетитель долго пытались объясниться то по-английски, то по-французски, то по-немецки, то на местных языках, но безуспешно, так как всякий раз языком владела лишь одна из договаривающихся сторон. Наконец чиновник, исчерпав все возможности, выругался на своем родном языке, что, к удивлению окружающих, прекрасно понял посетитель.
Жизнь в Западной Африке часто преподносит такие шутки, и это не самое главное. Языковая разобщенность современной Африки еще до искусственного колониального раздела строилась на природной основе и развивалась в целом ряде областей в направлении к интеграции, к объединению в более крупные единицы. Однако это развитие было искусственно приостановлено, и теперь перед Западной Африкой ставится вопрос о возможности объединения языковых ареалов на основе новых территорий. Европейские языки выгодно отличаются от африканских тем, что они имеют уже свою окончательно выработанную терминологию в области науки и культуры. И нет надобности заимствовать ее для общения и поэтому создается впечатление, что ее можно просто «взять и применить в Африке», как считают некоторые африканские политические деятели. Это одна из причин, по которой в некоторых маленьких государствах в качестве официального языка остается язык бывшей колониальной администрации. Нечто похожее происходило в первый период после завоевания независимости во вновь создаваемых государствах Азии.
Три столицы Западной Африки
Ломе, Котону[7], Ниамей. Три названия, три города, три точки на карте Африки. Для меня они тоже были только точками, но лишь до поездки туда. Я читал о них в географических словарях, рассматривал снимки в старом немецком справочнике «Наши колонии». Смотрел я также фотографии в пропагандистских проспектах о Французской Западной Африке. И наконец, открытки, на которых изображены главные города независимых государств Западной Африки.
Давайте, однако, отложим в сторону все эти снимки и проспекты и осмотрим вместе со мной три африканских города. Еще совсем недавно это были маленькие захолустные городишки, о которых несколько десятилетий назад никто даже и не подозревал.
Жаркий, душный вечер, на небе тысячи, а может быть, и десятки тысяч ярких звезд, пальмовый лес справа и слева от машины отступает перед домиками и хижинами деревни Афлао. Черный асфальт дороги уже давно слился с темнотой, таксист погасил фары, щадя аккумулятор своего нового «мерседеса». Дома на обочине дороги мигают десятками маленьких огоньков от лампочек-лампадок. Одни из них освещают вход в большой или маленький магазин, другие — светят людям, собравшимся вечером поболтать около своих домов. Издалека слышится звучание бубна, сопровождаемое хлопками или похлопыванием по бедрам в такт музыке. Подъезжаем поближе — убеждаемся, что слышим радио, а звуки бубна вовсе не означают приглашения к танцу. Стоило мне осмотреться, как я увидел луч яркого света, пробежавшего справа над пальмовым лесом, над самыми верхушками деревьев. От леса доносился равномерный гул. В кромешной тьме вдали от своего дома вам всегда делается как-то не по себе. А здесь еще этот гул, который продолжал звучать с одинаковой силой.
Впоследствии оказалось, что увертюрой к моему въезду в Ломе был свет прожектора ломеского маяка и прибой Атлантического океана. Государственная граница в то время охранялась очень строго с обеих сторон. Справа от меня шумел океан, слева — сиял огнями город, столица Того, самого маленького западноафриканского государства.
Первое, что производит необычное впечатление, — это близость города к границе. Пограничный пункт в деревне Афлао хорошо виден с крыши самого шикарного отеля города — «Бенин». На деле речь идет о границе условной, о бывшей демаркационной линии[8], на которую после непродолжительной военной кампании в 1914 году вышли французы и англичане. Здесь немецкая колония Того была поделена на две территории с ведома и одобрения Лиги наций.
Немецкая колония Того имела сравнительно небольшой кусочек земли на побережье, теперь же, когда независимое государство Того получило в наследство бывшую французскую территорию, оно стало еще меньше. Фактически это само побережье. Поэтому столица находится совсем рядом с границей, что никому, в общем-то, не мешает… А некоторые жители, наверное, используют это обстоятельство в своих целях!
Иностранец, прибывший в Ломе, будет несколько поражен: его встретит ярко освещенный подъезд современного — даже ультрасовременного — здания отеля, построенного недавно, после провозглашения независимости, очевидно, в ожидании наплыва туристов. И их действительно много в этом небольшом городе, население которого не превышает пятидесяти тысяч[9]. За одно столетие подхваченный вихрем событий Ломе из фешенебельной столицы немецкой колонии превратился в захудалый городок, не имеющий какого-либо значения во французской зоне оккупации, и вслед за тем — в столицу небольшого африканского государства, одним из первых получившего независимость.
Отель пятиэтажный, с огромным сводчатым рестораном и колоссальным залом, которые используют пока лишь для приемов в связи с национальными праздниками. Повсюду мрамор, от которого веет холодом, причем это не только зрительное ощущение, это действительно так, ибо в стены здесь вмонтированы кондиционеры, постоянно подающие охлажденный воздух в комнаты и на лестницы. Через зал гость проходит к лифту. В номере ощущаешь непривычную прохладу и, умываясь, перестаешь бояться холодной воды. В чем дело? Может быть, сказывается усталость? Нет, дело в том, что и тут над дверью кондиционер днем и ночью подает холодный воздух, поток которого невозможно прекратить. Мне рассказывали, что доведенные до отчаяния постояльцы довольно часто среди ночи неумело затыкали отверстия вентиляторов пробками, сделанными из газет. Однако попытки эти всегда оказывались бесплодными: им не удавалось даже немного повысить температуру. Снаружи в это время термометр показывает 30 градусов по Цельсию в тени. Но что поделаешь. Комфорт есть комфорт, а в результате постояльцы получают насморк.
8
Так было до 1956 года, когда демаркационная линия стала государственной границей Ганы, с которой воссоединилось бывшее Британское Того.