В городе живут выходцы из самых разных областей Сенегала или других уголков Западной Африки. Приезжают они сюда либо в поисках работы, либо их привлекает торговля, а иногда и стремление просто попасть в Европу, так как из Дакара уходят самые большие пароходы и билеты здесь стоят дешевле. В городе можно встретить волофов, серери из ближайших районов, фульбе и малинке с сенегальско-малийских границ и бобо из Верхней Вольты. Живут здесь и хауса, встречающиеся повсюду, да и представители других народов, дома которых где-то далеко от этих мест: на берегу Гвинейского залива, в Сьерра-Леоне или на Береге Слоновой Кости. Сенегальцы в большинстве своем мусульмане, что подтверждает большое число мечетей в африканской части города. Это совсем маленькие и зачастую непривлекательные строения в Медине и других кварталах. Однако местные жители, вне зависимости от цвета кожи: черной, коричневой, а иногда и белой (белых арабов всегда было много в этих краях), которые идут поговорить с богом, легко отыскивают их по каким-то одним им известным приметам.
Для неверующих туристов или скорее всего для рекламы с крыш мечетей центральных улиц раздается голос муллы, записанный на магнитофонную пленку и усиленный динамиками; он призывает верующих вспоминать и думать об Аллахе.
Мелодии вальса, льющиеся из громкоговорителя, сливаются с гулом автомашин и радиопередач из соседнего большого магазина или кинотеатра.
Наступают сумерки, и в шум городских улиц вливаются звуки колокола католического собора, воздвигнутого миссионерами. Самый большой собор Дакара — «Катедраль дю Сувенир Африкан». Строительство его было начато в 1923 году в стиле, который трудно сразу определить благодаря византийскому влиянию и африканской реминисценции. Около него приютился целый ряд маленьких костельчиков и один большой — протестантский.
Об анимизме[4] в этих краях почти ничего не слышно, официальная статистика его вообще не упоминает. Разнообразие и пестрота вообще характерны для Дакара. Старые традиции, принесенные из дальних краев, вступают в бесполезную схватку с жизнью современного большого города, поглощающего их многочисленных носителей различными уголками Дакара. Город очень быстро разлагает традиционный племенной и родовой уклад жизни, но все это протекает далеко не так просто, как кажется европейским авторам.
В обстановке космополитизма, под сильным влиянием бывшей столицы французской колонии, этот процесс идет быстрее, что, очевидно, связано с тем, что между космополитическим лицом Дакара и его африканской основой возникла действительно большая пропасть. Ведь Дакар был когда-то фактической столицей всей Западной Африки, и притягательная сила его действовала на многих представителей различных национальностей и племен. Определенную роль сыграла также французская ассимиляция, хотя в африканском районе города еще встречаются различия, связанные с родовыми или племенными традициями и вероисповеданиями.
Когда над Дакаром опускаются сумерки и город готовится ко сну, черные и белые владельцы ресторанов закрывают свои заведения. Кончаются споры об африканском единстве, о вере, о красоте женщин, допито вино и кофе, кока-кола и соки, чистильщики сапог складывают свой нехитрый инструмент и отправляются по домам. Ложатся спать обитатели Медины и портовых районов, прекращаются работы и Дакарского порта — одного из самых больших в Западной Африке. Редкие прохожие спешат домой по главным улицам, а в многочисленных переулочках после тяжелого трудового дня собираются группы людей. Они присаживаются на разостланные рогожи и ведут тихую беседу. А поговорить и поспорить о том о сем любят больше всего в центре Медины. Здесь нет яркого электричества, нет уличных фонарей, их тут заменяют маленькие лампочки, точно такие же, как в небольших городах и деревнях по всей Африке.
Дакар издавна считают не только пограничным пунктом между Европой и Америкой, но также и между Европой и Африкой. В этом, несомненно, есть доля истины.
У меня была возможность близко наблюдать Леопольда Сенгора — знаменитого поэта и президента Сенегала, — в тот момент, когда он вместе со своей женой, француженкой по происхождению, принимал в честь открытия нового банка парад почетного караула на ступеньках этого современного многоэтажного железобетонного здания. Я говорил с рыбаками, промышлявшими за городом на заливе, прошел всю Медину, торговался на базаре, покупал страсбургские паштеты в магазине Прннтания. Я прослушал лекцию о будущем африканской литературы, спорил со студентами Дакарского университета. Я наблюдал, как десятки и сотни людей пытаются найти хоть какую-нибудь работу. (Несколько фабрик по переработке сельскохозяйственных продуктов, порт, школа, административные учреждения, большие и маленькие ремонтные мастерские пока еще не могут обеспечить всех работой и предоставить им тем самым средства к существованию.)
В результате я понял, что контрасты тут возникают не только из-за оптической смены света и тени или изменения цветовой гаммы, которую невозможно передать даже с помощью цветной фотографии. (К сожалению, как кинооператору мне не повезло: все, что я заснял на пленку в Дакаре, было засвечено при проявлении.)
Я с грустью покидал столицу Сенегала, потому что мало на свете найдется людей, кому не понравился бы этот город. В то время я еще не знал, что перевалочным пунктом между Европой и Африкой служит не только Дакар, но, по сути дела, все большие города на западноафриканском побережье. Однако лишь немногие из них заслуживают наименования «космополитических денди с французской насмешливой улыбкой среди африканской экзотики», как когда-то говорили о Дакаре.
Сами обстоятельства вынуждают меня проводить сравнение между теми городами, которые еще так недавно отличались французскими манерами, и теми, где предпочитали пить крепкий английский чай…
Самолет постепенно опускается, приближаясь к земле. Тропические сумерки, которые так же быстро сменяет ночь, как после них наступает день, спустились над морем. Четырехмоторный лайнер ганской авиакомпании летит еще некоторое время над прибрежной полосой, затем идет на разворот — и вот уже под его крыльями загораются огни большого города.
Пожилой швейцарец с желтым лицом от многолетнего употребления хинина и длительного пребывания в тропиках возвращается после короткого отпуска из Швейцарии в Аккру. Еще до того, как машина пошла на посадку, где-то над тропическим лесом между Берегом Слоновой Кости и Ганой, он уже нетерпеливо поглядывал в окно и успокоился только тогда, когда стал хорошо виден город, сияющий огнями улиц, и сверкающая авеню Кваме Нкрумы начала стремительно приближаться к самолету.
— Знаете, — сказал он с той доверчивостью, которую обычно испытывают люди, когда хотят поведать кому-нибудь о том, что любят, — всегда ужасно радуюсь возвращению домой.
Потом швейцарец замолчал и уже ничего больше не говорил до самой посадки.
Сколько раз я вспоминал слова моего случайного попутчика, мысленно возвращаясь к этому необыкновенному месту на земле, носящему название Аккра!
Первое, что чувствует тут человек, если даже он приезжает на короткое время, — это полное отсутствие того налета космополитизма, который так характерен для Дакара. Здесь тоже есть несколько главных улиц, несколько больших современных зданий европейских компаний, несколько крупных гостиниц. Однако в больших отелях туристы еще и сейчас сталкиваются с привычным для живущих в тропиках англичан распорядком дня. В ресторанах отелей обычно встречаются несколько английских блюд. Иногда это ветчина с яйцом и очень крепкий чай, хлеб с сыром, маслом или джемом, по-европейской традиции или, вернее, по той, которая издавна царит на островах. Лишь кусочек ананаса или стакан сока напомнят, что вы находитесь в Африке.
4
Анимизм — вера в существование душ и духов, в наличие фантастических, сверхъестественных существ, будто бы управляющих предметами и явлениями материального и нематериального мира