В бывших колониях иногда применялись в качестве официальных и африканские языки, особенно те из них, которые имеют письменность. Традиции тут сохраняются тем упорнее, чем скорее их пытаются искоренить и подчинить требованиям современности и общества. Если вождь отложил все свои важные политические дела и уехал, на крыше его дома вывешивают флаг; он может где-нибудь путешествовать или как посланец местного самоуправления, или как высший административный чиновник. Иногда он просто занимается торговлей. Может случиться и так, что ответственный государственный чиновник, близкий родственник вождя, проводит вас по поселку, бросит где-нибудь на главной улице свой «оппель» или «паккард», а вместе с ним и черный официальный костюм. Его будут приветствовать по традиции — то поклоном, то улыбкой, а иногда и низко склоняясь в знак уважения, или же совсем по-местному — приседанием и тихими аплодисментами.
В тех местах, где традиции продолжают жить, вас это не удивит. Как раз здесь асфальтированные улицы, городские домики и сигналы американских лимузинов покажутся чем-то необычным. Но тем удивительнее станет поклон, которым сторож приветствует директора как своего соплеменника в какой-нибудь ультрасовременной, вновь построенной школе.
На улицах, где живут люди разной веры, встречаются и школы различного типа. Посреди маленькой площади растет огромный баобаб, под ним врыто в землю несколько скамеек для учеников. Рядом стол, около которого стоит учитель. Это мусульманская школа; тут по нескольку часов в день обучают славить Аллаха, точно так же, как совсем рядом, в миссионерской школе, познают бога всех христиан…
Сразу чувствуется, что этот большой город на берегу Гвинейского залива не только космополитический центр. В нем, собственно, несколько центров, несколько своеобразных поселков, населенных людьми различных национальностей; в них протекает жизнь, в которой традиционное приспосабливается к современному.
Центр города — место, где новое обрело свои права. Когда-то это, очевидно, был рынок, где собирались различные племена. Интересно, что именно на рынке прекрасно уживались все африканские языки еще задолго до прихода колонизаторов. Однако цивилизация приносит с собой и новые возможности. Появились крупные мастерские, порт и вокзал, а в последнее время вырастают и фабрики, где работают люди вне зависимости от национальной принадлежности, веры и происхождения. Поначалу все постоянно возвращаются к привычным жилищам, но чем дальше, тем чаще уходят они на поиски работы или открывают где-либо свою собственную торговлю. И именно здесь, в столичных городах западноафриканского побережья, удобнее всего наблюдать сложный процесс формирования современного общества.
Аккра, Дакар и другие крупные города Гвинейского залива с их морем огней и многоэтажными домами перестают быть всего лишь красочно разрисованными кулисами, пристанищем туристов на короткое время, они становятся воротами, через которые из Европы и Америки лежит путь в Западную Африку, воротами в настоящее, а может быть, и в будущее.
Когда люди хотят договориться…[5]
Во всем мире считают, что чехи страстно интересуются национальными и языковыми проблемами других народов. Это не так уж удивительно, если учесть положение Чехословакии, расположенной на перекрестке в центре Европы. Наши знания о прошлом, о том, как формировались народы и национальности, помогают понять и оценить сегодняшнее положение в Европе.
Другое дело Западная Африка. Здесь все обстоит гораздо сложнее. О ее прошлом у нас сохранилось немного сведений. Мы очень мало знаем о развитии и формировании общества в этом районе земного шара. Известно, что в средние века в саваннах существовали большие государства, что после падения первого из них, знаменитой Ганы, западнее Судана, достигла своей мощи держава Мали. Старая Гана располагалась к северу от современной, которая и унаследовала от нее имя, восприняв его как программу на будущее.
Этническим ядром Ганы и Мали были народности севера — сонинке и малинке из группы мандинго. Гегемонию в Западном Судане после падения державы Мали установила империя Гао, а после ее гибели в северной части Западной Африки наступил период смут. Способствовала этому постоянно растущая погоня за людьми, которых продавали в рабство далеко за океан. Остаточные влияния мощных держав в суданской саванне перекрещивались с постоянно растущим хозяйственным влиянием городов хауса (в области современной Северной Нигерии).
О народах тропических лесов и джунглей Либерии, Гвинеи, Берега Слоновой Кости, Ганы, Того, Дагомеи и Южной Нигерии мы знаем значительно меньше, чем о судьбах народов, населяющих саванны и степи, сведения о которых проникали в Европу благодаря посредничеству арабов. Еще скуднее данные о странах, расположенных на северных границах джунглей, вплоть до побережья Атлантического океана. Они проникали в Европу через посредство первых мореплавателей, которые пытались найти путь в богатую Индию, а попадали в Африку. Когда-то, в XVI–XVII столетиях, в этих местах возникали и развивались такие государства, как Бенин и города-государства йоруба, позже сложились Дагомейская держава, с центром в Абомее, и Ашантская держава, на территории центральных областей современной Ганы, и некоторые другие.
О народах, языке, прошлом этих государств мы знаем очень мало. Сейчас мы находимся в таком же положении, как и несколько лет назад, то есть на уровне современных знаний, познавая жизнь Африки в том виде, в котором она теперь проходит перед нашими глазами.
Когда языковая карта Африки хоть о чем-нибудь говорит нам — это прекрасно, гораздо хуже, когда она просто молчит или данные ее неверны. В этом не виноваты авторы карты. По целому ряду областей мы располагаем старыми и неточными данными о языке того или иного народа, данными, полученными подчас от людей, которые не в состоянии даже отличить один язык или один народ от другого. Над этим стоит задуматься.
Население всей Западной Африки от устья Сенегала до озера Чад и до восточных границ Нигерии говорит на сотне различных языков. Причем речь идет о названиях, а не о количестве: ведь языки трудно считать поштучно. Очень часто довольно сложно определить, язык это или диалект одного и того же языка. В Западной Африке обычно насчитывают шесть языковых групп. В южной части Нигерии, Того, Дагомее, Гане и в Береге Слоновой Кости африканцы говорят на языке одной группы, которую часто называют КВА.
Далее на запад от Берега Слоновой Кости и в Либерии — в основном ее центральной части — к группе языка КВА присоединяется другая группа, называемая КРУ, которая в свою очередь в Центральной Либерии сливается с так называемой атлантической или западноатлантической группой. В глубине континента говорят на языках других больших групп, например в Северной Нигерии — на семито-хамитских.
Между языковыми группами КВА и семито-хамитской располагается целый ряд языков, распространенных среди населения отлогих лощин нагорья Джос и жителей приграничных областей Камеруна, а также те, которые трудно отнести к той или другой языковой группе. Далее на запад, в центральных и северных областях Дагомеи, Того, Ганы, Берега Слоновой Кости и прежде всего Республики Верхняя Вольта, говорят на языках, которые иногда относятся к моси-груси.
К юго-востоку от атлантической языковой области распространены языки группы мандинго. Поиски родственных связей отдельных языков, к сожалению, еще не увенчались успехом. Ведь от начала регистрации и систематизации африканских языков прошло всего лишь неполных два столетия.
Первые попытки описать богатство и многообразие африканских языков — прежде всего западноафриканских — относятся к интереснейшему времени в истории человечества. Скорее символически оно связано с концом позорнейшего периода истории Африки — периода работорговли. После того как сильнейшие в то время европейские державы — Англия и Франция — запретили торговлю рабами, она продолжала приносить немалые прибыли другим странам: ведь после первого официального запрета вывоза рабов из Африки их стоимость на рынках Америки и Бразилии повысилась. Морские державы контролировали этот запрет довольно нерадиво, и торговля людьми процветала. С течением времени контроль взяла в свои руки Англия, которая была, конечно, заинтересована в том, чтобы ее будущие колонии не слишком обезлюдели. Английские законы хотя и очень строги, но чересчур консервативны. Поэтому, если захваченный корабль от трюма до палубы набит черными рабами, но задержан где-нибудь на географической широте Лагоса или Порто-Ново, практически невозможно было на месте освободить черных пленников, а торговцев штрафовать, заключать в тюрьму или даже вешать, так как английский морской закон запрещал это. Полагалось отдать под суд капитана или владельца захваченного корабля. А так как морской строевой суд находился в старой английской базе Фритаун (современная столица Сьерра-Леоне), каждый схваченный корабль работорговцев следовало доставить именно туда, для чего необходимо было зачастую проплыть сотни миль. Строгости морского английского закона оборачивались в этом случае своей теневой стороной. Каждый английский корвет или фрегат мог захватить только один корабль работорговцев и сопровождать его до Фритауна. Таким образом, Фритаун стал местом скопления африканцев, собранных практически со всех уголков Западной Африки, — из суданских саванн, гвинейских джунглей, с озера Чад и берегов Беню.