Как только касаюсь челюсти, мне становится не до смеха. Здоровенные зубы у нас, и острые. И челюсть от голода так и щёлкает. Стоп, у нас. Обращаю пристальное внимание на эту двойственность мышления. Так, я тут явно не один, но мой попутчик молчит.
И тут меня снова пронзает внезапная боль, словно с моей груди срывают кожу и мясо под ней. Да что это такое? Будто та тварь, которую я убил, снова впилась мне в руку и ест. Ловлю эмоцию от своего безмолвного попутчика, которая говорит, что я угадал. Он голоден, ему нужна энергия для работы, а потому этот кимбар-переросток ведёт себя как паразит. Какого чёрта тут творится?
Чтоб вас всех, да этот молчаливый проглот готов меня заживо сожрать. Зачем меня, есть другие, есть мясо в стенах. На это предложение, пожевать стену, мой новый бессловесный собеседник гневается, так как это запрещено, да и вредно. Плохая еда. Не усваивается и невкусная.
Черт, да он что, уже пробовал? Ладно, а как насчёт тварей, что хотят нас сожрать? Вот тебе их облик. Видишь? Можно их жрать, или тоже табу какое-то есть?
Что касается химер за дверью, то Попутчику они уже нравятся. Моё новое тело, что заперто внутри этой голодной твари, больше не корчится от боли. И мы снова с этим живым доспехом будто единое целое. Не я, а мы подбегаем к двери. Не касаемся панели сбоку, а издаем некий условный свист. Диафрагма начинает расходиться, давая слышать крики тварей снаружи. Их гомон изменился, стал настороженным. Они чуют нас, но не бегут. Хорошо.
Одна тварь оказалась самой голодной и сходу бросается в полуоткрытый проход. Только мы куда быстрее. Наши руки хватают тварь, удлинившиеся когти погружаются в черве подобную голову и мягкое брюхо. Лёгким движением вырываем растерзанную тушку из шипастого внешнего панциря и отправляем вырванный кусок в пасть. Присоски на ладонях удлиняются и присасываются к внутренностям, вытягивая жизненные соки. Работаем челюстями и чувствуем, как голод начинает отступать. Отлично.
Состояние напоминало безумие. Мы жрали на ходу опасного хищника и готовились прикончить всю оставшуюся стаю. Они хотят нас убить, а мы куда сильнее хотим есть. Эта встреча была неизбежна. Азарт охоты, предвкушение боя наполняют нас. Щели на предплечьях открываются и появляются длинные и чуть изогнутые кверху костяные клинки. Это напоминает открытие пара гигантских складных ножей. Верхняя часть лезвий, что вогнута, имеет кучу зазубрин. Ими можно легко разрывать плоть жертв. Это мы и будем делать, это мы отлично умеем – рвать и терзать. Только сначала прожуем эту вкусняшку в пасти, а потом сразу примемся за оставшихся химер. Ням-ням, завтрак туриста.
В открывающийся проход проникают наконец новые твари. Они решают атаковать толпой. Только мы уже рядом и наши руки с торчащими клинками двигаются с умопомрачительной скоростью. Прыгнула пара тварей – на пол приземлились разрубленные по полам тушки. Идите к нам, твари. Ближе. Ням-ням, завтрак туриста номер два и три.
Контроль возвращается постепенно, а я смотрю на дело рук своих. Может, конечно, и наших общих с этим самым Попутчиком, но не стоит врать – мне в те мгновения этого хотелось до безумия. Челюсти димортула пережевывают филей одной из химер, а мне остаётся радоваться, что у нас с ним не общая пасть. Иначе меня могло просто вырвать.
Однако голод отступает и чувство единения проходит. Теперь здесь только я один, а Попутчик где-то глубоко внутри и далеко от меня. Хранитель, кого ты мне подсунул? Желание снять этого монстра со своего тела возрастает всё больше. Конечно, это лишь паника, димортул, повинуясь неизвестной программе, явно меня защитил, но не он ли вырывал из моего и так израненного тела куски мяса?
Вспомнив об этом, специально пробую позвать разум живого доспеха. Попутчик вяло демонстрирует внимание. Аккуратно спрашиваю монстра, что с моим телом? Тот не тянет с ответом, посылая мне мысленный образ, а мне от этого становится не по себе. Он серьёзно?
Начнём с самого очевидного – кожа у меня осталось лишь на голове. Димортул давно спал, силы иссякли, потому он и подкрепился мной. Строго по вложенной в него инструкции. Её кто писал, биолог-каннибал? Плюс ему надо было залечить мои смертельные раны. То есть эта тварь сожрала не самые ценные мои части, но зато отчасти залечила повреждения, которые были несовместимы с жизнью. До уровня, когда я точно не сдохну. Твою то...
И теперь мы неразрывно связаны до периода восстановления запаса жизненных сил. Тогда доспех сможет перестать играть роль средства поддержания жизни и окончательно залечит все раны. То есть регенерирует съеденное.
– Зашибись. Нет слов, – произношу вслух. То есть я добровольно засунул себя внутрь монстра и каннибала, меня частично объели, но эта же машина смерти и поддерживает во мне жизнь. И может восстановить мне тело, но для этого ему нужно регулярно и, что самое интересное, очень хорошо кушать. Пока он слегка перекусил. Слегка?
Оглядываю сцену побоища и насчитываю более чем полтора десятка тел. Это ты называешь лёгким перекусом? Что тогда будет, если не получится найти еду?
Ответ меня не радует. Эта тварь будет сосать жизнь из меня. И когда я сдохну, она снова впадет в спячку. Пока не появится новый и более хороший хозяин. Говорит мне это, вернее транслирует эмоции, монстр без капли сожаления.
– Куда я попал?
Вопрос конечно риторический, но ответ я получаю. Сейчас мы конкретно находимся в шпиле перерождения – здании со множеством колыбелей для прибывших странников. А это место вроде арсенала для вестников. Я выгляжу как вестник, потому и смог подключиться к подходящей к моему телу версии димортула.
– Что? Ты меня понимаешь?
Понимает мои слова, но не меня. Предыдущий хозяин не был таким...
– Давай без оскорблений. Считай, что времена меняются. Сам, как мы выйдем, все увидишь. И давно у тебя был хозяин, который тебя хоть так, как я кормил?
Попутчик, как я его теперь зову, замирает, а потом начинает считать. Тут мне становятся известны местные меры времени. Бит равен одному удару сердца, но в моей памяти всплывает другое название – секунда. Сто битов составляли малый цикл, и это эхом отозвалось, как что-то равное почти двум минутам. С каждым названным отрезком времени я вспоминал нечто забытое. И тут копание в памяти почему-то больше не отзывалось вспышками боли. Какая-то очень уж избирательная у меня блокировка воспоминаний.
Тысяча малых циклов, сто тысяч битов, составляли суточный цикл. Или десять стандартных циклов – главная местная мера исчисления времени. Запомним.
Суточный цикл – это примерно на одну шестую больше неких привычных мне суток. Тысяча циклов составляла оборот. Вот, а это почти три каких-то года. Хотя нет, чуть больше. Три и примерно семнадцать сотых года, если я правильно всё перевёл. Мозг в моём новом теле явно очень хорошо и быстро считает.
Стоп, как-то я странно о своём котелке подумал. Хм, я не считаю его вместилищем моего сознания? Видимо да. Интересно, а почему? Будто это знание прошито в моей памяти. Как знание местного языка, который я недавно изучил. Мыслю то явно на другом языке. Не таком рычащем и без массы шипящих звуков.
Тут Попутчик закончил что-то и сказал, что хозяина у него нет примерно двести шестьдесят три оборота. Да он будто сам в шоке, нет?
– Стоп. То есть ты больше семи-восьми сотен лет провел в хранилище? А тебя не очень смущает, что здесь так долго никого не было? Не слишком ли долго ты пролежал на вечном хранении?
Попутчик молчит, но я ощущаю его мысли. И ему... страшно. Не могло пройти столько времени. Что-то произошло. И я, вспомнив провал в стене шпиля, склонен с ним согласиться. Здесь не просто так царит запустение. Это место заброшено уже очень давно. Да что тут произошло?
Глава 4