Утопленники или умершие от болезней, связанных с водой (например, от проказы), совершали вояж в Тлалокан, рай Тлалока, бога дождя.
Те, кто не был признан ни одним из богов, шли в Миктлан, ад, где претерпевали четыре года испытаний, прежде чем окончательно исчезнуть.
Это была сфера Миктлантекутли, подземный мир. Попадали туда через пещеры. Душа должна была пересечь восемь подземных владений, прежде чем достичь девятого мира.
Первое препятствие: река Чикнауапан, которую мертвец должен был переплыть, уцепившись за хвост собаки, заранее принесенной в жертву на его могиле. Умерщвленные на похоронах животные служили в роли проводников души на дорогах страны мертвых.
Второе препятствие: пройти между двух скал, сталкивающихся друг с другом через непредсказуемые интервалы.
Третье препятствие: взобраться на гору по отвесным тропам, усыпанным остроконечными камнями.
Четвертое препятствие: вынести штормовой ветер, несущий с собой зазубренные куски холодного как лед обсидиана.
Пятое препятствие: пройти между гигантских знамен, хлопающих на ветру, насколько может видеть глаз.
Шестое препятствие: преодолеть вихрь стрел, стремящихся пронзить мертвеца.
Седьмое препятствие: массированные атаки свирепых животных, желающих проглотить его сердце.
Восьмое препятствие: тесный лабиринт, где покойник рискует потеряться.
Лишь после этого он наконец заслуживает исчезновения».
Отрывок из работы Френсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»
Несколькими неделями позже позвонил Рауль Разорбак. Он хотел срочно со мной встретиться. Голос его звучал странно, и, казалось, он терзается какими-то сильными душевными муками. Впервые он назначил мне встречу не на кладбище Пер-Лашез, а у себя дома.
Я его едва узнал, когда он открыл дверь. Он выглядел еще более худым, а выражение его лица я уже встречал среди шизофреников в нашей больнице.
– А, Мишель! Наконец-то!
Он махнул рукой в сторону кресла и предложил, чтобы я чувствовал себя как дома. Такой прием показался мне подозрительным.
Он что, получил какие-то неожиданные результаты со своими экспериментами по анабиозу сурков? Но каким боком это касается меня? Я медик, а не биолог.
– Ты слыхал разговоры насчет покушения на президента Люсиндера?
Естественно. Во всей стране от них невозможно было спрятаться. В прессе, на телевидении и радио это была главнейшая тема. В нашего главу государства стреляли на глазах толпы в Версале. Лучшие специалисты на все лады обыгрывали это событие. И как этот инцидент был связан с возбуждением моего друга?
– Вслед за этим президент Люсиндер поручил своему министру науки заняться…
Он внезапно остановился и ухватился за мое плечо:
– …мною.
«Первые пересадки органов между разными биологическими видами были произведены в середине XX века, а точнее в период 1960–70 гг. С этого момента страдающий от болезни человек стал напоминать автомобиль, в котором достаточно заменить дефектные детали. Тут же смерть обрела форму простой механической поломки. Если кто-то умирал, в этом виноваты были неадекватные запчасти. Исследователи выяснили, что сердце свиньи обладает генетической природой, соответствующей человеку-реципиенту, которому производили трансплантацию. Постоянно совершенствуемая технология стала позволять поддерживать функционирование пересаженных органов. Все стало заменяемым, кроме мозга. До поры до времени!
Логичным стало думать, что в один прекрасный день удастся охватить все виды повреждений, тем самым поняв сущность самой главной неисправности: смерти. Это был всего лишь вопрос технологии. Одновременно с этим увеличилась продолжительность жизни. Признаки старости стали синонимом недосмотра. Каждому надлежало следить за хорошим техобслуживанием своего биологического механизма.
Стариков старались не показывать, чтобы лучше было видно тех, кто с сияющим видом занимался теннисом или бегом. В ту эпоху считалось, что лучший способ борьбы со смертью – это камуфляж ее предвещающих симптомов».
Учебник истории, вводный курс для 2-го класса
Друг мой Рауль пихнул меня в свой древний «Рено-20» с откидным верхом и рванул с места.
– Ты куда меня везешь?
– Где все происходит.
Большего я от него не добился. Ветер уносил прочь и мои вопросы, и его ответы. Как бы то ни было, мы покидали Париж. Я поежился, когда он наконец затормозил перед зловещей вывеской: «Исправительное учреждение Флери-Мерожи».