С Сильвером я поняла значение слова “потусторонний” - никак иначе описать его танец было нельзя.
Даже в самых нежных и чувственных сценах я чувствовала исходящую от него отрешенность; порой казалось, что на моей талии лежат руки не живого мужчины, но каменного изваяния - такие же надежные… такие же холодные и мертвые. Много ли удовольствия - обниматься с камнем?
А я между тем оставалась женщиной, живой, изголодавшейся по любви - уже которую неделю в нашу с принцем постель я ложилась одна… У меня и в мыслях не было изменять Дориану, но, черт возьми, тело жаждало разрядки хотя бы в танце; с Джейком такую разрядку я получала. С Лэнсом - нет.
Поначалу я даже злилась - как мне играть любовь за двоих? Ведь там же вроде как любовь… Как ни странно, мозги мне вправил поход к костюмеру.
Лоран, кстати, внезапно оказался в выигрыше - изначально Моник должна была танцевать в пачке, но жесткую тюлевую юбку решили заменить юбкой-оберткой, чтобы не усложнять задачу Сильверу. Сшить такую тоже куда легче, чем возиться с километрами органзы.
Я примеряю свой костюм, огненно-красный с россыпью золотых и алых страз. Потрясающе…
- Нравится? - он не видит моего восхищенного лица - специально не смотрит в зеркало, чтобы не встречаться со мной глазами, не пугать. Но мне не удается сдержать дрожь, когда плечи чуть сжимают сильные горячие пальцы; Каа тут же отдергивает руки:
- Ты что - каждой тени теперь боишься?
- Ну, почти… - не объяснять же почти незнакомому человеку, какую власть надо мной сейчас имеют мужские прикосновения…
- Зря, - коротко отвечает парень и отходит, не мешая мне вертеться перед зеркалом. У него на столе - недоделанный костюм дракона, золотой с лазурной вставкой на груди; на ней три звезды - пока только наметаны; наверное, к выступлению засверкают золотом.
- Это первый или второй костюм?
- И первый, и второй, при превращении в человека одежду менять не будем. Лэнс сказал, что надо делать так, - ну конечно, он сказал…
- А тебе не кажется, что мы делаем слишком много скидок для него? Я понимаю, что он не профессионал, но…
- Белла, он как раз профессионал, - чуть с нажимом произносит последнее слово. - Как-то вы все очень легко об этом забыли.
Да. Забыли. Мы все стараемся рассматривать зловещую “Ватханарию” всего лишь как обычное выступление, потому что так легче. Репетировать, постоянно думая, что сама себе сколачиваешь эшафот, просто невозможно - вот мозг и вытесняет ненужные мысли.
- Ты видел, что он может?
- Испытал на себе.
- И… и как?
- Как видишь, - он обводит себя взглядом. Не понимаю… - Есть время на долгую слезливую историю?
Киваю и усаживаюсь на колченогую табуретку, приготовившись слушать. Сегодня я не занята. На дворе лето, сезон не начался, и представления дают далеко не каждый вечер.
- Короче, тебе наверняка говорили, что у меня с сердцем не все в порядке, - снова киваю. - Это не совсем так. При рождении сердце у меня было нормальное, просто справа, зато легкие - с самого начала больные в хлам. Из пневмоний и насморков не вылезал, бронхит был - на зависть всем курильщикам. Сердцу жутко не хватало кислорода, и оно начало пошаливать; к семнадцати годам я был вполне типичным сердечником - весь серый, с синими губами, пальцы были, как улиткины рожки,* ста метров без отдыха пройти не мог…
- Какой ужас… куда твои родители смотрели? - Рене и Чарли с ума бы сошли, случись со мной что подобное. Да даже дед Дориана оплачивал его лечение… кем надо быть, чтобы так запустить здоровье своего ребенка? Каа только пожимает плечами:
- Без понятия - не представилось случая спросить. Я рос в интернате для детей с отклонениями, где всем на всех было до того плевать, что вряд ли кто-то заметил мое исчезновение в один прекрасный день. Короче, в семнадцать лет я уже примеривался, под каким бы забором сдохнуть, а сам думал - как же так, неужели Господь такая свинья, что позволит мне окочуриться, мне же… короче, не хотелось умирать, - перебивает сам себя и даже улыбаться на секунду перестает, но почти сразу берет себя в руки. - А тут Лэнс. Он взялся меня лечить, просто за спасибо - откуда у беспризорника деньги… Да, да, знаю, бесплатный сыр и все такое, но я для себя так решил: помоги, странный человек, а я тебе как хочешь потом отработаю. Сначала пришлось лечь под скальпель и вырезать из легких всякую дрянь. А потом за дело взялся Сильвер - правильному дыханию учил, всяким штукам вроде йоги, чтобы тело само себя поддерживало.*
- Ну, это не магия.
- Да как сказать. Если судить по снимкам, мне вырезали полтора легкого. А я абсолютно здоров… ну, правда, есть ограничения на алкоголь, табак и стрессы, но это всем вредно.
Лоран говорит спокойно, даже улыбается, хотя ничего веселого в его рассказе нет. Я потрясенно молчу, переваривая информацию. Интересно выходит… человек, готовый разбиваться в лепешку из-за тысячи фунтов, из своего кармана платил за операцию - и потом выхаживал совершенно незнакомого ему подростка за спасибо? Что-то здесь не сходится…
Хотя почему нет. В то время он, возможно, мог себе это позволить.
- Только давай вся эта история останется между нами, - уже серьезно продолжает костюмер; дьявольский взгляд прожигает меня до костей, но невозможно отвести глаза. И я понимаю, что действительно не смогу никому рассказать об этом. Невозможно сопротивляться такому взгляду… - Я не люблю это вспоминать, и только к тому тебе рассказываю, чтобы ты усвоила, что Лэнс - действительно мастер своего дела. Он здесь для решения конкретной задачи - спасения твоей бренной шкуры. А ваши красивости сценические ему совершенно до лампочки.
Досадует на мою неблагодарность. И правильно… я не должна бояться смерти, когда рядом Сильвер. Но и не имею права раздражаться на невидимую стену между нами, потому что так и должно быть. По эту сторону стены - мы с нашими проблемами, желанием выступить как можно лучше, эффектнее, чтобы всем надолго запомнилось; я со своими детскими обидами, изношенными нервами и нерастраченной любовью… А по ту - человек со змеиным лицом и его танец со смертью.
Танец, предназначенный мне.
Комментарий к Глава 21. Танец со смертью.
*Такая деформация пальцев называется “барабанные палочки”, и Лоран об этом знает, но “улиткины рожки” лучше передают отношение.))
**Очередная ложь. Вообще-то, такие вещи - специализация Ланы(и йогу, между прочим, тоже практикует именно она - недаром Лэнс в предыдущей главе о йоге ни словом не обмолвился), но Каа умышленно перетасовывает факты, потому что да.
========== Глава 22. Одиночество. ==========
Ненавижу выходные.
У меня нет друзей, с которыми можно сходить в парк аттракционов, в кафе, да просто погулять по городу; парня, с которым можно прекрасно провести время дома, у меня с некоторых пор тоже нет.
Что есть?.. Есть телефон давней, еще школьной, знакомой, Джессики Стенли - мы вместе посещали балетную школу в Сиэтле; она мне нравилась - симпатичная, излишне шумная, быть может, но с добрым сердцем. Собственно, отчасти из-за Джессики я и оказалась здесь - простая девочка из Сиэтла, как оказалось, была дочерью английского барона, крупно повздорившего со своим титулованным отцом и изгнанным из родного дома.
- А потом старик понял, что зря, в общем-то, разругался с единственным наследником - титул-то надо кому-то оставлять… В общем, он написал нам письмо с извинениями и просьбой вернуться в Англию, - заливисто смеялась Джесс, рассказывая эту историю. - Ну долго же он поворачивался, скажу я вам, наследник успел жениться и наплодить своих наследников, а у дедушки только сейчас что-то щелкнуло.
- Лучше поздно, чем никогда, - мрачно откликнулся Дориан, за что получил от юной баронессы щелчок по лбу (в шутку, конечно) и просьбу не омрачать ее радужное настроение своей кислой миной. Джессика и в самом деле светилась от счастья, еще немного - и готова была взлететь.