Невольно вспоминаю этот случай и нашего Железного Дровосека, идя к выходу из аэропорта под руку с едва ковыляющим Дорианом. Наверное, в этом все мужчины похожи: лучше удавятся, чем признают свою слабость.
- Устал?
- Да я-то отдохну, мне на работу только вечером, а ты как пойдешь на хореографию?
Честно говоря, сама думать боюсь, как, но идти надо. Каллен занимается со мной всего третью неделю. Я не могу позволить себе опоздать или, тем паче, пропустить день без веской причины - и сомневаюсь, что моя усталость и бессонная ночь будут для него хоть что-то значить.
Вот уж кто точно сделан из железа. Мы занимаемся пять дней в неделю по шесть часов, и к концу занятия я чувствую себя выжатым лимоном, а ему хоть бы что; уверена, до травмы этот человек мог танцевать сутками.
Он как будто отдает балету всю свою душу, на жизнь не хватает. Во всяком случае, за время нашего недолгого знакомства не помню, чтобы он хоть раз хоть кому-нибудь улыбнулся, даже просто из вежливости. Только хмурится слегка, когда у меня начинают заплетаться ноги - это обычно к пятому-шестому часу.
Сегодня меня шатает уже после второго. Каллен хмурится сильнее обычного:
- Перерыв?
Торопливо киваю; он сводит брови еще заметнее. Недоволен. Но никак не комментирует - уже хорошо.
- Через десять минут продолжим, - обычно на время перерыва он не остается в зале. Я только рада - рядом с молчаливым букой находиться крайне неприятно.
Его вообще очень портит каменное лицо; даже понять нельзя, красив он или нет. Заметный мужчина, с этим не поспоришь: зеленые глаза, темно-рыжие волосы, еще более яркие на фоне бледной кожи, и не захочешь, а обернешься. Но вот встретишься с ним взглядом - глаза жесткие, холодные. Сразу становится неуютно, хочется скорее отвернуться и идти по своим делам. Неудивительно, что он до сих пор не женат.
Не изменяя своим привычкам, мой наставник направился к двери… и вдруг у него зазвонил телефон.
- Love is love let’s come together
Love is free it lasts forever… - запел навороченный аппарат; я аж проснулась. Эдвард Каллен, серьезный и холодный, как каменная глыба, - и вдруг такая легкомысленная песенка на звонке!
Хореограф, слегка покраснев, вылетел за дверь.
- Таня, я же просил не звонить мне во время работы, - раздался его раздраженный голос. - Нет, не отвлекаешь… подрываешь мой авторитет в глазах учеников, это еще хуже.
Пауза. Смешок… Он смеется? Я не ослышалась?
- Ну что я могу поделать, если она тебе так подходит… так что случилось?
Снова пауза. Смешинки дрожат в воздухе.
- Так ему давно пора на заслуженный отдых. Ты где сейчас? У Ирины, сохнешь? Так может, подождешь, пока я закончу? - после недолгого молчания говорит уже серьезно, но до того тепло, что я из-за двери чувствую его улыбку: - Ладно, сейчас спущусь.
Входит, быстро пересекает зал, не глядя на меня, хватает свой зонт и так же быстро скрывается из виду. Значит, Таня… Девушка, которой он улыбается. Выходит, не такой уж мой наставник и каменный, просто демонстрирует всем свою броню как доказательство силы. Похоже, мама права, - все мужчины строят из себя супергероев, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.
Комментарий к Глава 2. Супергерои.
Эдвард во многом перенял мой музыкально-ассоциативный ряд. А так уж вышло, что самая “сумеречная” группа для меня - Army of Lovers.
========== Глава 3. Главное правило. ==========
Без мамы оказалось труднее, чем мы думали. Не только из-за обязанностей, которые раньше лежали на ней, а теперь пришлось разделить на двоих.
Папа, конечно, все так же присылал деньги, но теперь сумма значительно уменьшилась: теперь за океаном он был не один и не мог две трети зарплаты перевести на мой счет, как делал раньше. Этих денег вместе с зарплатой Дориана хватало на оплату моих занятий и квартиры, и уже этому мы были рады. Однако денег на еду нам часто не хватало, и уже второй раз подряд мы встречали начало месяца с пустым холодильником. Спасались водой и тем, что перепадало принцу от сердобольных коллег; в такие моменты я мысленно проклинала его непомерную гордость, не позволяющую просто попросить. О моем зачислении в труппу речь пока вообще не шла; Каллен, похоже, еще не решил, достойна ли я танцевать под его началом на постоянной основе, а может, хотел как можно дольше получать деньги за свои уроки (о, этот человек дорого ценил свое время - оно и понятно, учитывая, сколько внимания он мне уделял - а ведь у него, кроме меня, еще целая труппа)…
…Пятый день без еды. Занимаюсь, закрыв глаза, сосредоточившись на движениях.
- Спину прямо, - доносится до меня голос наставника, точно в тумане. - И ногу выше, резче взмах. Вы можете.
Могу, знаю, что могу. Выпрямляюсь. Зажмуриваюсь до боли. Взмах, еще один… не выдержав напряжения, падаю на колено.
Эдвард, чертыхнувшись, подхватывает меня на руки, куда-то несет.
- Все хорошо… это от голода… - не уверена, что он услышал. Проваливаюсь в темноту…
…Меня приводит в чувство запах какой-то дряни.
- С ней все в порядке?
- Голодный обморок, - незнакомый голос очень резко бьет по ушам. Открыв глаза, вижу красивую блондинку в синем пиджаке - она сидит рядом, держа у моего лица клочок ваты; улыбается, когда я, морщась, отворачиваюсь. - Видишь, уже пришла в себя. Сейчас поест, будет как новенькая.
Эдвард нависает над нами, на нем лица нет; увидев, что я очнулась, выдыхает с облегчением.
- Где я?
- В гримерной; это Ирина, она приведет тебя в чувство. Моя помощь нужна? - красавица отрицательно качает головой. - Если что, звоните.
- Иди-иди, - и, бросив на меня обеспокоенный взгляд, Каллен послушно скрывается.
Ирина помогает мне сесть, достает из сумки маленький термос и пластмассовую посуду, выкладывает на тарелку теплое тушеное мясо с картошкой. Вкус - непередаваемый.
- Извините, мне неловко вас объедать…
- Ко мне можно на ты, - женщина с лицом и телом греческой богини улыбается мне, как родной. - И про неловкость забудь, я с удовольствием кормлю всех, кто попросит.
Я сыта, мне тепло и немного хочется спать. Кроме нас, в гримерной никого нет, еще слишком рано. С десяток зеркальных столиков, несколько шкафов для одежды, рядом с моим диванчиком большая кадка с растением, усыпанным ярко-малиновыми цветами; везде идеальный порядок, пахнет лавандой и апельсинами.
- Вечером здесь Содом и Гоморра, конечно, - поясняет Ирина, - после представления вообще смотреть страшно, а с утра - прелесть.
- Ты поэтому приходишь так рано?
Она кивает:
- Меня за это называют “бездельницей”. На самом деле, мне есть чем заняться, - бросает быстрый взгляд на открытую сумку; я невольно смотрю туда же и замечаю несколько книг в плотных клеенчатых обложках. - В основном изучаю историю своего ремесла.
- Ты, наверное, давно здесь работаешь?
- Пришла сразу после школы, - я бы дала этой женщине двадцать три - двадцать пять. Значит, при театре лет пять-шесть… достаточно. Наверняка все про всех знает, особенно если правда торчит здесь с утра до поздней ночи. Меня же уже давно, с тех самых пор, как я начала собирать информацию про Эдварда Каллена, интересует один вопрос:
- Слушай, а почему Эдвард у вас работает? Он же может выбрать любой театр, который ему по душе…
Я правда не могу понять. До того, как стать хореографом, он блистал на сцене Ковент-Гардена, и мог бы продолжать там работать… особенно если учесть, что он успел выпустить в свет уже трех балерин, одна из которых даже поразила в прошлом году жюри международного конкурса, заняв второе место. Мог бы набрать себе лучших из лучших и показывать их мастерство на сценах, снискавших мировую славу. А вместо этого ставит балеты в крохотном никому не известном театре и спокойно отпускает “дочерей” в другие труппы…