Да, он расцвел к пятидесяти годам, превзошел своего угасающего учителя. Прямо на сцене сплетая печать смерти и вроде бы ничего не делая для отвода глаз, скрыл свои истинные намерения…
Эли увидел и понял, но не двинулся с места, не подал знака “господину”. Слишком поздно, да и незачем. Проигрывать тоже надо достойно.
Умирающий дракон выбросил руки в зал, словно в последней судороге; мастерски сплетенная смерть сорвалась с пальцев и с ревом, слышным лишь посвященным, прокатилась по залу, вселяя суеверный ужас в тех, кому не предназначалась.
Старик, не открывая глаз, откинулся на спинку кресла. Краем уха он услышал предсмертный хрип Мейсена, но уже не успел улыбнуться…
*
Над разрушенной деревней, над землей, устланной трупами, над застывшими в горестном молчании драконами, Моник и Инариум исполняют свой последний танец, прежде чем уйти в небо. Их души, освобожденные от тяжелой земной оболочки, наконец-то видят друг друга такими, каковы они есть, но совсем немного времени отмерено, чтобы сказать друг другу последнее “прости”. Смерть не дала им исполнить долг…
У нас другие костюмы - белые, ничем не украшенные и не утяжеленные. Сильвер даже стереть грим успел, хотя лучше бы он этого не делал: сейчас он выглядит куда более человеком, чем с гротескно раскрашенным лицом, более человеком, чем обычно. Сейчас как никогда остро, безжалостно проступают на его изможденном лице годы, все до единого. Но руки, обнимающие меня, все так же тверды и надежны - и мне не страшно. Занавес.
- Ну вот и все, - почти беззвучно выдыхает Лэнс, опуская меня наземь. - А ты боялась.
Он выжат как лимон, даже стоит с трудом; не верится, что этот человек только что скакал по сцене почти как профессиональный танцовщик.
- Сейчас после поклона первым делом пойдешь мыть голову, - за занавесом шквал аплодисментов, а мой партнер, должно быть, уже не может говорить в полный голос; последние наставления читаю по губам.
Конечно. Конечно. Конечно.
Сейчас мне все равно. Надо - значит, надо. И кто я такая, чтобы спорить? Если бы не Сильвер, я бы уже лежала в черном пластиковом мешке; не знаю, что и как он сделал, и не хочу знать. Просто утыкаюсь ему в плечо, чувствуя себя маленькой девочкой… которой уже ничто не угрожает.
Жилистые белые руки бережно, но твердо отстраняют меня. Ах да, занавес поднимается…
Комментарий к Глава 32. Дракон и Каракурт.
*Lance Silver, Silver lance (Серебряное копье) - действительно псевдоним.
**630 километров по кратчайшему пути, по дороге небольшое море и граница двух государств. Незаконно пересеченная в чужом багажнике. Неслабая деталька у Эли из головы-то вылетела…
========== Глава 33. Другой взгляд. ==========
Он мертв.
Тело Драконессы судорожно дернулось, точно прошитое электрическим разрядом. Сердце пропустило удар, из легких вышибло воздух, с губ помимо воли сорвался тихий вскрик.
Чужая смерть - это очень больно…
- Как ты? - тут же обернулся Дрейк.
- Хорошо… хорошо, - шептала Лана посиневшими сухими губами. - Работать смогу. Где твоя машина?
- За углом, ключи у тебя.
Все верно, как договаривались. Обменявшись взглядами, мастер и подмастерье вышли из машины.
Пока все шло по плану. Осталось лишь замести следы и… убедиться, что нет случайных жертв.
Женщина, не удостоив охрану даже взглядом, почти побежала по служебным коридорам; редкие встречные отступали, прижимались к стенам, давая дорогу дочери хозяина театра. К сумасбродствам местных хозяев жизни здесь давно привыкли, а потому не удивились и ее измученному, встревоженному виду, и взгляду в никуда.
А она шла по пепелищу, сожженным руинам, невидимым простому глазу. Для нее невредимые, пусть и обшарпанные, стены были испещрены глубокими - до основания - трещинами, кое-где зияли бреши. Драконесса все ускоряла шаг; она спешила в костюмерную - возможно, единственное место в театре, оставшееся хоть относительно целым среди этих развалин. Бежала, не чувствуя земли под ногами.
Быстрее, быстрее…
…в пустое помещение.
Походя отметила: да, контур стен действительно не слишком поврежден.
Один, два, три, - отмеряли секунды часы на стене.
“Спокойно… успокойся и считай… семь, восемь…”
Примерно через шестьсот тридцать девять счетов Лоран, неестественно бледный, внес отца на руках; едва заметно кивнул, встретившись глазами с матерью:
- Жив. Еще держим.
- Хорошо. Держи.
Сильвера уложили прямо на пол - больше было некуда. Тонкие длинные пальцы Драконессы переплелись с его сухими холодными пальцами.
Переплелись капилляры, соединились в одно целое мышцы и нервы, слилась в единую массу паренхима четырех легких.
Артериальное давление - восемьдесят на сорок. Пульс - тридцать два, слабого наполнения.
Дыхание поверхностное, около шестидесяти.
Пока - легкая гипоксия тканей головного мозга.
- Я тебе нужен сейчас?
- Нет. Просто держи.
Держать через волосы можно на любом расстоянии. Главное - чтобы на них не попала вода.
Краем восприятия Лана почувствовала: ушел. И унес костюмы Моник и дракона, нацеплявшие на себя всякой дряни. Их нужно сжечь. Как можно скорее.
Стало немного легче дышать. И это было хорошо: сейчас ей приходилось дышать за двоих.
Каа же вышел через служебный вход, направился к мусорным бакам. По пути завернул только в кладовку, прихватил канистру с керосином.
Выкинул в ржавый металлический контейнер, оставленный на свалке специально для подобных случаев, ворох красной, лазурной и золотой ткани; щедро плеснул сверху горючего. Достал из кармана коробок, чиркнул спичкой.
Над контейнером взметнулось пламя, окруженное завитками зловонного черного дыма. Для его глаз - огонь пожирал сгусток черного зловония под собой, отрыгивая вверх горький дым.
Костюмер достал телефон, не глядя нажал нужные кнопки. Все маги котерии предпочитали старые модели телефонов, монументальные, с рельефно выступающими кнопками - чтобы, даже если вдруг откажет зрение, суметь набрать номер, доложить о своем успехе или провале.
Телефон брата был занят. Значит, он уже держит связь с Дрейком… Хорошо.
*
Ведьма и Спутник напряженно молчали, не сводя глаз с неба за окном, окрашенного для них тревожным черно-красным с зеленью маревом. Молодая женщина крепко прижимала к себе годовалую малышку, забывшуюся тяжелым недетским сном; на шее девочки, просвечивая сквозь легкие рыжие кудряшки, горели зеленоватым мертвенным светом камни сонного амулета. Такое же украшение охватывало шею светловолосого мальчика лет пяти, тоненького, как веточка. Малыш спал, скрючившись у отца на коленях, пригревшись под его руками. Слишком медленное, слишком глубокое дыхание ребенка чуть шевелило длинные светлые волосы подмастерья.
На семейном совете решили, что бежать лучше, если дети будут спать.
В одежду загодя зашили деньги - в общей сложности около ста тысяч фунтов - и поддельные документы; должно было хватить на путешествие за океан.
Они ждали.
Смотрели, как зарево колдовского ритуала окрашивается зеленью чьей-то смерти, и ждали звонка: бежать, не бежать?
Через тонкую белоснежную прядь, вплетенную в волосы, Джеймс чувствовал два живых сердца - отца и брата. Они - живы.
Но кто же все-таки умер?..
Небо позеленело почти наполовину, когда раздался звонок.
- Все по плану, - доложил Инглэнд. - Только что вынесли трупы.
- Слава всем богам… - Спутник быстро начертил в воздухе (его пальцы оставляли бледно-оранжевый нестойкий след): “Níl muid ag dul. Tóg do leanaí a bhfuil charms”.*
Сонные амулеты нельзя было держать слишком долго даже на взрослых: всегда существовала опасность, что человек с этой дрянью на шее попросту не проснется…
Виктория, кивнув, срезала камни с шеи сперва дочери, затем сына; ее рука со складным ножом мелко тряслась. Как еще умудрилась не порезать малышей…