"С чем?"
"Разве он не остановился и не взял ружье своего отца?"
"Он сказал, что будет дома?"
Выражение лица Сюзанны говорило, что она не собиралась ему об этом говорить. «Думаю, возможно, он это сделал», - медленно произнесла она. «Или, может быть, я просто предполагал, что он это сделает».
"Он сказал вам что-нибудь еще об охоте на оленей?"
«Многое. Он учил Эрнесто охотиться, а Эрнесто учил его способу охоты зуни. Я думаю, что он был, что бы это ни было. Во всяком случае, они много говорили об охоте». Она скривилась. «Честно говоря, я узнала об этом больше, чем мне нужно».
"Как что еще?" - спросил Лиафорн. «Если Кривоногий жил за счет земли, знание того, как много он знает об охоте на оленей, могло быть полезно».
«Как олени, не смотрят вверх. Так что, если ты сможешь подняться на скалу или на что-нибудь над ними, они тебя не увидят». Она показала второй палец. «Как будто у них отличное обоняние». Поднялся третий палец. «И отличный слух». - Она смеялась.
"Так что, если вы подниметесь на этот валун, они вас не увидят, но почувствуют ваш запах и услышат ваше дыхание. Но они не так хорошо обоняют в очень сухую погоду, и почти ничего, если идет дождь или сильный туман, или если дует сильный ветер. Но на много миль, если будет нормальная влажность и легкий ветерок ». Поднялся безымянный палец. "И как будто они не замечают естественных звуков, поэтому, если вы двигаетесь, вы должны двигаться прямо по оленьей тропе, где они ожидали бы услышать шум, и вы двигаетесь в виде остановок в темпе, - она сделала неопределенные движения рукой, - как олени, если есть много листьев и прочего. Она остановилась, вспомнив, нахмурившись. «Джордж сказал, что единственный шум, который их пугает, - это что-то странное, неправильный шум или исходящий не из того места».
«Она выглядит уставшей и худой, - подумал Лиафорн. Что, черт возьми, она здесь делает в этом окружении? Она слишком молода. Почему белые люди не заботятся о своих детях? Затем он подумал о Джордже Боллеге. И почему навахо не заботятся о своих детях?
«Вы сказали, что Эрнесто учил его способу охоты зуни», - сказал Лиафорн. "Что это было?"
«Может, они просто пошутили», - сказала она. «Я предполагаю, что это была религия. Было стихотворение, небольшая песенка. Вы должны петь ее, когда идете за оленем. Джордж пытался запомнить это на зуни, и это было трудно, потому что он только начинал говорить на зуни. Я попросил их перевести это и записала в свой блокнот ".
«Я бы хотел это увидеть», - сказал Лиафорн. «Он очень хотел бы увидеть записную книжку», - подумал он. И Бейкер тоже. Что еще она записала в нем?
«Я почти могу вспомнить часть этого». Она остановилась.
"Олень, Олень, Крепкий Олень,
Я звук, который ты слышишь в своих копытах,
Я следую за звуком бега
. Я приношу вам священные услуги.
Моя стрела несет тебе новую жизнь ».
Ее голос, тихий и тихий, резко оборвался. Она покраснела и покосилась на Лиафорна.
«Я думаю, что этого намного больше, и я, вероятно, ошиблась. А затем, когда олень падает, есть молитва. Вы берете его морду в руки, прижимаетесь лицом к его ноздрям и вдыхаете его дыхание, и вы говорите: "Спасибо, отец. В этот день я напился священным ветром твоей жизни". Я думаю, это прекрасно », - сказала она. «Я думаю, что у зуни красивые…» - ее голос затих. Она опустила голову, закрыв лицо руками.
«Эрнесто был так счастлив», - сказала она приглушенным голосом. «Счастливые люди не должны умирать».
«Я не знаю», - сказал Липхорн. «Может быть, смерть должна быть только для очень старых. Людей, которые устали и хотят немного отдохнуть». Сюзанна не издавала ни звука. Она села, опустив голову, закрыв лицо руками. Лиафорн тихо об этом говорил. Он рассказал ей, как с этим справилась мифология навахо, как Убийца монстров и Дитя, рожденное водой, взяли оружие, которое они украли у Солнца, и как они убили монстров, которые принесли смерть Дини, но как они решили убить смерть. «Мы называем это Са»,
- сказал Лиафорн. - «Как мой дед рассказывал мне эту историю, Близнецы-герои нашли Са спящим в яме в земле. Рожденный Воды собирался убить его своей дубинкой, но Са проснулся и сказал близнецам, что они должны пощадить его. чтобы те, кто измучены и устали от старости, могли умереть, чтобы освободить место для рождения других ". Он намеревался говорить ровно столько, сколько нужно ей, чтобы она могла плакать без смущения. На самом деле она плакала не по Эрнесто Кате, а по себе, и по Джорджу Боулегсу, и по всем потерянным детям, и по всей потерянной невинности. А теперь она вытирала лицо тыльной стороной ладони, а теперь - рукавом своей широкой рубашки.