— В Пендже едят то мясо, которое сумеют достать, — ее глаза сверкнули.
Я нахмурился, прожевал, но ничего не ответил.
— Кроме того, я смешала мясо кумфы с молоком и накормила тигрят. А нам нужно было приготовить что-то другое для разнообразия.
— С молоком?
— Они же должны сосать мать, — объяснила она. — У самки еще было молоко и я подложила ей тигрят. Какой смысл оставлять то, что все равно пропадет.
— Они сосали мертвую мать?
Дел едва заметно пожала плечами, но по-моему она поняла, как дико это прозвучало.
— Она была еще теплой. Я знала, что молоко не свернется еще час или два, так что стоило попробовать.
Надо отдать ей должное: я бы до такого ни за что не додумался. Но меня бы и не заинтересовала судьба пары котят, которые через месяц станут беспощадными убийцами. Только женщина может…
— Что ты собираешься с ними делать?
— Они уже на твоей лошади, — сообщила она. — Я их устроила в твоей переметной суме, потому что в моей места не нашлось. Они не будут тебя беспокоить.
— Котята песчаного тигра на МОЕМ гнедом?
— Он кажется не возражал, — парировала Дел, кивнув на жеребца. — Почему ты против?
Аиды, есть женщины, которым ничего не докажешь, как ни старайся, так что я даже пытаться не стал. Мясо тигра оказалось неплохим. Я доел кусок, надел через голову бурнус и встал. Бедро ныло, но организм уже справился с ядом. Следы когтей шли от края набедренной повязки до середины бедра, на мое счастье когти вонзились неглубоко. Пару дней эти царапины будут мешать, но на мне все заживает быстро.
— Готова ехать? — я сделал последний глоток и подошел к жеребцу.
— С рассвета.
Мне показалось, что в ее голосе прозвучал укор, и я насторожился. Несколько секунд я тупо смотрел как она садилась на лошадь, а потом вспомнил причину.
— Ты все еще злишься на меня за то, что я убил самку?
Она вставила ноги в стремена и подобрала повод.
— Самка была моей. Ты забрал ее у меня. Ты не имел права.
— Я пытался спасти твою жизнь, — напомнил я. — Для тебя это ничего не значит?
Она сидела очень прямо, алый шелк бурнуса горел на солнце.
— Значит, — согласилась она. — Конечно значит, Тигр. Это благородно с твоей стороны, — Северный акцент искажал слова. — Но добавив славы себе, ты лишил ее меня.
— Ну хорошо, — сдался я. — В следующий раз я позволю тебе умереть.
Я повернулся к ней спиной. Бесполезно спорить с женщиной когда она рассержена или в голове у нее что-то засело. Я и раньше бывал в подобных ситуациях и успел понять, что споры могут продолжаться до бесконечности (конечно признаю, что никогда не ввязывался в спор о праве убить песчаного тигра, но, ради валхайла, лучше было и тут замолчать первым).
Жеребец затанцевал, когда я вскочил в седло, и я с трудом поймал стремена. Хвост с шипением разрезал воздух, красноречиво выражая лошадиный протест против моего присутствия. Гнедой низко опустил голову и медные украшения уздечки зазвенели. Я услышал тихое вопросительное хныканье в одной из сумок и только тут понял, что везу с собой двух котят песчаного тигра. Я получил свое имя убив одного пустынного хищника, потом убил еще двоих, а теперь тащил двух тигрят через пески как полный идиот.
Или добросердечная женщина.
— Давай я возьму их себе, — предложила Дел.
Еще несколько минут назад она утверждала, что у нее нет места. Так что предложение было бессмысленным, если не являлось началом мирных переговоров. Или, что более походило на правду, Дел опасалась за жизнь тигрят на моей лошади.
Я помрачнел, врезал жеребцу по бокам и он легкой рысью пошел по песку. Спина гнедого выгнулась — жеребец, когда хотел продемонстрировать свое несогласие, умел устраивать из этого захватывающее представление — и я напрягся, ожидая опустит он резко голову или поддаст задом, что послужит началом битвы. Это было вполне в его характере — дождаться пока мне раздерут ногу, к седлу прицепят мешок полный песчаных тигров, доведут меня до бешенства и тут он внесет свой посильный вклад в это издевательство. Добавить будет уже нечего.
Но жеребец неожиданно успокоился, еще немного потанцевал, чтобы я не забывал о нем, и пошел очень спокойно, по его понятиям. Дел ехала рядом на своем тихом мерине и косилась на мою переметную суму. Тигриного писка я больше не слышал и решил, что малыши уснули. Если в их головах было хотя бы по одной извилине, они уже должны были понять, что им лучше было погрузиться в вечную спячку. По крайней мере в ближайшее время вытаскивать их на свет я не собирался.
— Ну? — спросил я. — Так что ты решила? Будешь их растить и воспитывать?
Дел покачала головой. Она успела надеть капюшон и ее волос я не видел, а лицо, даже затененное красной тканью, казалось белым как молоко. Выделялся только обожженный солнцем нос.
— Они дикие звери. Ты правильно сказал, через месяц они будут опасны, но… Я хочу подарить им этот месяц. Нельзя же позволить им умереть от голода из-за того, что их мать погибла. Через пару недель они окрепнут и мы сможем их отпустить.
Пара недель. Она окончательно спятила.
— И чем ты будешь их кормить вместо молока?
— У нас только мясо кумфы. Придется им, — кончики ее губ изогнулись, а голубые глаза заблестели. — Если люди могут его глотать, то и песчаные тигры могут.
— Не настолько оно плохое.
— Оно ужасное.