Силовой купол исчез, снег, не встречая препятствий, снова стал падать на базальт и обсидиан. Из вежливости Джерек не стал перелетать через городскую стену, а посадил локомотив на болотистую землю и подождал, пока массивные железные ворота не откроются широко, чтобы впустить локомотив, который бодро пропыхтел через них, выпуская разноцветный дым из трубы. Дым явно не соответствовал окружающей обстановке, но Джерек не смог удержаться, чтобы не позлить Монгрова, так как чувствовал, что тому, несмотря на все его сетования, очень нравится, когда его дразнят. Лорд Джеггед положил руку на плечо Джерека.
— Веселый Джерек, если мы перестанем пускать дым, то это поможет Делу, и наша задача облегчится.
— Хорошо, — засмеялся Джерек и убрал дым. — Возможно, следовало бы спроектировать экипаж более похоронного вида как раз для таких случаев. Скажем, один из черных кораблей Четырехлетней Минтрии, для жителей которой смерть значила так много. Черт возьми, может быть, мы что-то упускаем в этом вопросе?
— Я думал над этим. И все же мы все умирали и воскресали столько раз, что перестали испытывать удовольствие от этих процессов. Другое дело — примитивные народы Империи, которые могли испытать это не более трех — четырех раз прежде, чем откажут их системы реанимации…
Они приближались к входу в замок, минуя узкие улицы с темными стенами и железными заборами, за которыми иногда мелькали смутные тени. Большая часть окружающего относилась к питомнику Монгрова.
— Он немало поработал над ним с тех пор, как я в последний раз был здесь, — отмстил Джерек.
— Предоставь действовать мне, — сказал Лорд Джеггед. — Я оценю настроение Монгрова и испрошу, как бы ненароком, его позволения осмотреть питомник. Возможно, после ленча, если он предложит нам ленч.
— Я помню последний ленч здесь, — содрогнулся Джерек. — Турьянский навозный кит, приготовленный в стиле ганельских дикарей-охотников 89-го столетия.
— У тебя превосходная память.
— Такое не забудешь вовеки! Я всегда отдавал должное мастерству Монгрова. Он, как и я, дотошен в каждой мелочи.
— Вот почему между вами соперничество. Ведь, по сути дела, в вас больше сходства, чем различий!
Джерек засмеялся.
— Возможно, хотя, в отличие от Монгрова, я иду по пути самовыражения.
Они проехали под аркой и оказались в мощенном булыжником дворе. Локомотив остановился.
Дождь капал на камни. Вдалеке панихидно звенел колокол.
Лорд Монгров, одетый в темно-зеленую накидку, уже ждал их, опустив на грудь огромный подбородок и не меняя мрачного взгляда на лице, кажущемся вырезанным из камня. Его чудовищная десятифутовая фигура не шелохнулась, пока они высаживались из воздушной машины под холодный дождь.
— Доброе утро, Монгров, — Лорд Джеггед Канари сделал один из своих знаменитых глубоких поклонов, а затем встал на цыпочки, чтобы сжать массивные руки гиганта, сложенные у того на животе.
— Джеггед, — сказал Монгров, — тут что-то неладно. Почему вы и этот негодник Джерек Карнелиан здесь? Какой заговор зреет? Какую дьявольскую уловку вы задумали, чтобы нарушить мой покой?
— О, перестаньте, Монгров… ваш покой — это последнее, что вы цените? — не смог удержаться от замечания Джерек.
Он стоял перед старым соперником в своем новом сером платье с соломенной шляпкой на каштановых кудрях, подбоченясь и ухмыляясь гиганту.
— Вы ищете отчаяния… восхитительного отчаяния. Это агония души, которую знали древние. Вы хотите открыть тайну того, что они называли «человеческим фактором», и воссоздать его во всей боли и ужасе. И все же вы никогда не открыли бы эту тайну, Монгров. Не потому ли вы держите этот огромный питомник с созданиями, собранными со всех мыслимых времен и пространств? Не надеетесь ли вы, что в своем несчастье они покажут вам путь от отчаяния к крайнему отчаянию, от меланхолии к глубокой меланхолии, от печали к невыразимой печали?
— Замолчи, — простонал Монгров. — Ты явился мучить меня! Ты не можешь здесь остаться! Уходи!
Он прикрыл свои чудовищные уши ладонями и закрыл большие печальные глаза.
— Я извиняюсь за Джерека, Монгров, — сказал Лорд Джеггед, — он надеялся доставить вам удовольствие.
Ответом Монгрова был продолжительный стон. Он повернулся, чтобы уйти в замок.
— Пожалуйста, Монгров, — сказал Джерек, — извините меня за бестактность. Я только хочу, чтобы у вас была передышка от этого ужаса, этого мрака, этой непереносимой депрессии.
Монгров снова повернулся к ним, чуточку просветлев.