— Я взяла для тебя, ведь ты не смогла поесть, — пояснила она, смущенно улыбаясь.
Еда пришлась кстати. Лишенная обеда, Анджали была ужасно голодна, и тут же уничтожила и рис, и мясо, и кусочек ячменной лепешки. Она облизала пальцы, посетовав, что еды оказалось мало, и благодарно поцеловала подругу в щеку.
— Только ты могла об этом подумать, — сказала она, чем вызвала недовольство Хемы.
— Это я сказала ей прихватить для тебя еды! — возмутилась Хема.
— Ревати-то прихватила, а ты все съела сама, — поддразнила ее Анджали, но увидев, как обиженно надула губы Хема, поцеловала и ее в щеку, призывая не сердиться на шутку.
Девушки взялись за руки и побежали к ашоковой роще, где должен был начаться очередной урок.
[1] Чандала — представитель одной из низших варн (каст)
[2] Авахаси — дерзкая насмешница
[3] Ракшаси — демоница
[4] Бетель — смесь для жевания с легким наркотическим эффектом, завернутая в листья.
[5] Саранги — струнный музыкальный инструмент, наподобие виолончели.
[6] Мишрим — один из ритмов индийской музыки
2
Занятия в школе апсар длились с утра до вечера, с перерывом лишь на ночь и на несколько полуденных, самых жарких часов. Но все же у учениц оставалось много свободного времени, которое они могли проводить на свое усмотрение.
Анджали, Ревати и Хема решили отправиться к озеру, чтобы поплавать вдосталь. Теперь они сидели на берегу, в зарослях жасмина, отдыхая после купания. Солнце освещало гору Сумеру совсем не так, как землю, и сумерки спускались медленно, словно нехотя.
Одежды девушек висели на ветках, похожие на больших радужных бабочек. Хема расчесывала волосы Анджали, а Ревати ощипывала лепестки с лилий, чтобы добавить потом в воду для умывания. Лепестки лилии делали кожу нежнее, а если настаивать их на серебряной воде, то еще и осветляли.
— Как мне противна эта выскочка Джавохири, — болтала Хема, — ведет себя, словно уже получила титул дайвики. Скорей бы уже она прошла состязание и убралась — хоть к богам, хоть к людям, и мы будем избавлены от ее раздвоенного языка, — она выставила указательный и средний пальцы и зашипела, как змея.
Анджали расхохоталась, довольная шуткой, а Ревати укоризненно покачала головой и сказала:
— Соперничество между апасарами должно быть только в танце.
— Ах, ты сказала это, как наставница Сахаджанья! — снова затараторила Хема. — Но когда Джавохири покинет школу, у Анджали не будет соперниц.
— Если только ты, — ответила Анджали смеясь. Она запрокинула голову, подняла руки и схватила Хему за шею. — Болтунья!
Они принялись возиться с писком и смешками. Ревати смотрела с неодобрением, убрав в сторону цветы, чтобы не в меру резвые подруги не раздавили хрупкие соцветия.
Успокоившись, девушки вновь чинно уселись на траву. Хема подобрала оброненный гребень и снова занялась волосами Анджали, но взгляд ее то и дело обращался в сторону зарослей ивняка. Наконец, она толкнула Анджали в плечо:
— Он опять здесь. Сидит в кустах.
— О боги! — Анджали вскинула руки в молитвенном жесте. — Как же он надоел!
— Позови его, посмеемся, — подзадорила Хема.
— Не надо, — испуганно заговорила Ревати, стягивая с ветки кусок зеленой ткани с красной каймой, и поспешно в него заворачиваясь. — Нельзя заговаривать с мужчинами до посвящения!
— Кто — мужчина? — фыркнула Анджали. — Этот мальчишка? Не будь смешной, моя дорогая подруга, — и возвысив голос, она позвала: — Эй, Медные Уши! Тебе не надоело там прятаться? Выходи!
Ивовые ветви зашевелились, и показался юноша лет двадцати — высокий и стройный, с приятным, хотя и немного грубоватым лицом. У него были темные волосы, забранные в пучок на макушке, а кончики ушей, обожженные солнцем, казались желтыми.
— Я же говорила тебе, чтобы не следил, — сказала Анджали недовольно, и не думая прикрывать наготу.
Юноша смотрел на ее тело с жадностью и в то же время робел, переминаясь с ноги на ногу.
У каждой красивой ученицы, искусной в танце и преуспевающей в учебе, был поклонник из числа гандхарвов — юношей, живущих в Тринаке и занимавшихся либо музыкой, либо бывших слугами богов, если не хватало музыкального таланта. Наличие поклонника поднимало статус, хотя и не приветствовалось наставниками. За прикосновение к апсаре строго наказывали, вплоть до изгнания на землю. За насилие над апсарой карали смертью, поэтому юноши Тринаки могли только молча и издали обожать своих красавиц, почитая за счастье обменяться словом или взглядом, и мечтая, что на дне посвящения — сваямваре, любимая выберет именно его мужем на одну ночь.