Внезапно меня начала охватывать паника. Что если он связал Тупиту, чтобы она была неспособна вмешаться в то, что они вдвоём запланировали сделать со мной.
— Зачем Ты связал её? — озадаченно спросил Мирус.
Его замешательство несколько успокоило меня. Ведь если бы это был некий сговор между ними, то Мирус, по-видимому, не стал бы задавать этот вопрос. К тому же, к своему облегчению, я отметила, что он, не меньше моего, казался удивлённым происходящим.
— Господин, я могу говорить? — спросила я у мужчины в маске.
— Нет, — отрезал он.
На лице Тупиты промелькнула едва заметная улыбка, подсказавшая мне, что происходящее могло быть неким спланированным действом, сговором в котором она участвовала вместе с этим мужчиной. Я не сомневалась, что она понимала то, что поставило в тупик нас с Мирусом.
— Я хорошо связана, Господин, — сообщила Тупита Мирусу.
— Я в этом не сомневаюсь, — заверил её тот, прекрасно видевший, как незнакомец наложил на неё верёвки, завязал и затянул узлы.
Это видела и я. Мужчина делал своё дело неторопливо, даже, как мне показалось, с небрежной ленцой, но крайне эффективно. Я вздрогнула. В чём — в чём, а в связывании женщин, этот человек, был настоящим профессионалом.
Наконец, он закончил и, возвратившись на своё место по другую сторону костра, уселся со скрещенными ногами. Он поднял бурдюк, в котором, насколько я поняла, была пага, и, сделав солидный глоток, передал напиток Мирусу. Мирус тоже отхлебнул и, вернув бурдюк назад, выжидающе посмотрел на мужчину в маске.
— Я решил, что развлечение нам не помешает, — пожал тот плесами.
— Возможно, — осторожно согласился Мирус, по-прежнему озадаченный.
— Не стоит ожидать от меня многого, Господин, — предупредила Тупита. — Я связана.
— Не стоит себя недооценивать, — усмехнулся мужчина.
— Правда, Господин, — признала Тупита, и на её лице засияла довольная улыбка.
Конечно, женщина, даже связанная столь беспомощно, может много чего сделать для мужчины, более того, будучи связанной, она с куда большей ясностью осознаёт, что должна ещё отчаянней стремиться доставить ему удовольствие.
— Ублажи его, — приказал мне мужчина в маске, указав на Мируса.
— Нет, — отрезал Мирус ледяным тоном.
Незнакомец выжидающе посмотрел на меня.
— Пожалуйста, Господин, — пролепетала я. — Я боюсь, что он предпочёл бы убить меня, а не использовать.
— Давай-давай, доставь ему удовольствие, — прикрикнула на меня Тупита.
Я поражённо уставилась на неё. Я была уверена, что как раз она должна была меньше, чем кто бы то ни было желать этого!
— Команда должна быть повторена? — спросил мужчина в маске.
— Нет, Господин! — простонала я.
Смысл такого вопроса безошибочен для рабыни. Она знает, что должна повиноваться, не раздумывая, немедленно и со всем возможным совершенством. Я торопливо подползла к Мирусу.
— Не вздумай дотронуться до меня, шлюха, — предупредил он с безошибочно угадываемой угрозой в голосе.
— Господин! — вступилась за меня Тупита.
Я испуганно оглянулась назад, и посмотрела на мужчину в маске.
— Ну ладно, как скажешь, — пожал плечами тот.
Я замерла стоя на колени, откинувшись назад на пятки. Теперь мне стал понятен смысл плана Тупиты и этого мужчины. За прошедшие дни, что мужчина провёл с Мирусом и его рабыней, ему, несомненно, стало известно о существовавшей между нами напряжённости. Думаю, определенная инициатива исходила от Тупиты. Я осторожно посмотрела на Мируса. На мой взгляд, в данный момент он уже не горел желанием обязательно убить меня. Кажется, жажда непременной кровавой мести его покинула. С другой стороны, трудно было не заметить, что его ненависть ко мне никуда не делась. Кроме того, я не сомневалась, что где-то на уровне подсознания, его глодало чувство, лежавшее вне оправданий и логических объяснений, чувство того, что ему отказали или помешали, лишили некого мрачного удовлетворения. Конечно, в чём-то его можно было понять, ведь решение сохранить мне жизнь не было его осознанным решением, пришедшим в его голову после тщательного обдумывании, а следовательно, ставшее приемлемым для него. Это решение было результатом заступничества Тупиты, женщины, рабыни, что не могло не вызывать негодования мужчины. Его карающая рука остановилась не как следствие моих достоинств, и даже не в результате его решения, как мужчины и рабовладельца пощадить кающуюся оступившуюся рабыню, а его любовью к женщине, да ещё к той, кто сама был всего лишь рабыней. Возможно, этот факт даже заставлял его почувствовать, что он потерял честь. План же, Тупиты и мужчины в маске был прост и основан на использование общего для всех биологических видов универсального, умиротворяющего поведения неправой самки перед доминирующим самцом. Похоже, таким образом, они надеялись, что его гнев мог бы быть потушен, желанием взамен моей крови принять нечто более простое, например мою красоту, моё полное покорение и завоевание. В этот нет ничего нового или неизвестного. Множество раз женщины павших городов вставали на колени перед вторгшимися воинами, обнажая грудь и тела, умоляя вместо их крови, взять в качестве трофея их служение, позволить ублажить победителей, а затем быть сохраненными как рабынь. Небезызвестный факт, что мужчине нелегко долго сердиться на красивую, плачущую женщину, раздевающуюся перед ним, встающую на колени, целующую его ноги, просящую прощения и умоляющую быть посланной в постель, где она будет с трепетом ждать его, чтобы, когда он позволит, попытаться успокоить его гнев своей мягкостью, красотой и любвью.
— Ты не хочешь её, не так ли? — уточнил мужчина в маске. — Но, надеюсь, Ты не возражаешь, если она выступит лично для меня?
— Конечно, нет, — проворчал Мирус.
— Насколько я понимаю, Ты — танцовщица, — спросил мужчина у меня.
— Да, Господин, — кивнула я. — Я танцевала раньше.
— И Ты танцевала перед мужчинами? — поинтересовался он.
— Да, Господин, — ответила я.
Уверена, что он превосходно знал об этом, но, похоже, он не торопился демонстрировать всем это своё знание. Вероятно, он хотел, чтобы это, так же как и его лицо, скрытое под маской, продолжало оставаться секретом, по крайней мере, от Мируса и Тупиты. Конечно, не исключено, что он действительно не помнил меня, но я-то узнала его даже в маске, я на мне не то что маски, но и одежды практически не было. Можно предположить, что он не запомнил меня, потому что прежде я не вызвала у него особого интереса, или не сделала ничего стоящего того, чтобы меня запоминать. О, если бы он только дал мне шанс, то я попыталась бы, приложила бы все свои силы и способности, чтобы моё усердное служение и огромная любовь, стали для него действительно стоящим воспоминанием! Неужели, он познал так много женщин, что на их фоне не мог вспомнить обо мне?
— Ты полагаешь, что знаешь, как надо танцевать перед мужчинами, — осведомился мужчина в маске.
— Я надеюсь на это, Господин, — покраснев, ответила я.
— Здесь нет ни одной свободной женщину, так что в твоём выступлении не должно быть никаких запретов, — добавил он.
— Я понимаю, Господин, — кивнула я.
Я пришла к выводу, что, к моему удовольствию, он и сам был не против, понаблюдать за моим танцем, и, более того, ему было интересно, чтобы я танцевала именно как рабыня.
— Можешь начинать, — махнул он рукой.
— Танцуй, Тука, — крикнула мне Тупита, — танцуй.
Я встала, провела ладонями по бёдрам, потом по талии, обрисовав её изгибы, подняла руки немного выше, привлекая внимание зрителей к моим грудям, к их нежности и чувствительности. Мне очень хотелось понравиться этому мужчине. Я хотела показать ему, что я могла делать, и чем я теперь была.
— Ноги у тебя коротковаты, — прокомментировал он.
— Простите меня, Господин, — сказала я.
— Но, это не критично, — отмахнулся он.
— Спасибо, Господин, — улыбнулась я.
Я-то знала, что такие ноги изумительно подходили к этой форме танца, в которой, время от времени, женщина превращается в извивающееся соблазнительное животное, созданное для губ и рук мужчин.
Но глаза из-под маски показали мне, что я должна была танцевать, прежде всего, для Мируса. И я, повернувшись к нему лицом, подняла левую руку, держа правую внизу, прижатой к бедру. Я кротко склонила голову, и немного повернулась влево.
Я догадывалась, что Мирус постарается не смотреть на меня. Он по-прежнему берёг свою ярость. Он должен был попытаться сопротивляться моим чарам. В его планы не входило позволить мне умиротворить его. Зато в мои планы входило обратное, и я должна была привлечь его внимание.