— Он из Ара, — сообщил мне мой господин.
— Да, Господин, — кивнула я.
— В таком случае, чья Ты рабыня? — спросил он.
— Я рабыня Тэйбара из Ара, — проговорила я.
Это был первый раз, когда я произнесла эти слова. Меня необычайно возбудила эта простая фраза, несшая в себе имя и город моего владельца. Теперь если стражник, или какой-либо иной свободный человек, или даже раб-мужчина, или рабыня-женщина облечённая некоей властью, спросили бы меня относительно личности моего владельца, мне было что им ответить. Впрочем, такую информацию всегда можно считать с ошейника. Однако я всё ещё носила ошейник Ионика. Правда, период возврата, соответствующий этому ошейнику, должен был истечь уже в эту полночь. Впрочем, право меча, если не было оспорено другим мечом, имело высший приоритет. Я мало что знала про Ар, разве что только то, что это был самый большой и могущественный город на Горе.
— Ты прекрасна, рабыня Тэйбара из Ара, — сообщил он, глядя на меня с высоты своего роста.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила я.
— Думаю, — сказал он, внимательно рассматривая меня, — что в тебе действительно, мало что осталось от современной женщины.
— Во мне ничего не осталось от той омерзительной трагедии пустоты и бесчувственности, Господин, — подтвердила я, — если это вообще когда-то во мне было. И я люблю вас. Люблю вас! Люблю!
— Интересно, — задумчиво протянул мужчина.
— Только не надо меня пороть плетью, Господин, — взмолилась я. — Прошу вас. Но я, правда, люблю вас, от всего моего сердца! Я любила вас, мечтала понравиться вам и быть вашей, с того самого первого мгновения, как увидела вас!
Тэйбар с интересом посмотрел на меня.
— Простите меня, Господин, — всхлипнула я и, подняв рабскую плеть с земли, вручила ему. — Пусть ничего нестоящая рабыня будет наказана!
Я сжалась в ожидании обжигающего удара, но его не последовало. Он лишь прижал плеть к моим губам. Мой поцелуй был пылким и полным благодарности. Потом я подняла взгляд на него. Наши глаза встретились, и я заёрзала от вспыхнувших во мне потребностей.
Мужчина коснулся плетью моего плеча, и я, со стоном, повернула голову в сторону и торопливо, пока он не успел убрать её, поцеловала ещё раз.
— Мне кажется, что Ты нуждаешься, — заметил Тэйбар.
— Да, Господин! — не стала скрывать я.
— Ты хочешь служить своему господину? — спросил он.
— Да, Господин! — воскликнула я.
— Ну что ж, возможно, я разрешу тебе сделать это, — улыбнулся мужчина.
— Спасибо, Господин! — с благодарностью сказал я.
Он был самым возбуждающим мужчиной, которого я когда-либо знала. Его прикосновения хватило мне, чтобы захотеть кричать от страсти и отдаться ему полностью.
— Ты сможешь сделать это, — пообещал он.
— Спасибо, Господин! — выдохнула я, глядя на него сквозь заполнившие мои глаза слёзы.
Я более чем рада служить ему тысячей интимных и восхитительных методов. Я была готова стать для него изумительней, чем самая изумительная рабыня, о которой он мог бы только мечтать.
— Приказывайте мне, Господин!
— Но сначала, раз уж ещё довольно светло, мы сходим на короткую прогулку. Ты будешь взята на поводок. Позже мы возвратимся в лагерь.
— Да, Господин, — озадаченно пробормотала я.
В лагерь мы вернулись через некоторое время. Я так и оставалась на поводке. За это время мы побывали около развалин длинного строения, около колодца, на лугу подле того места, где были оставлены трупы животных. Хотя мы остановились однажды, чтобы я могла сходить по нужде, мне не показалось, что это было целью прогулки. В конце концов, это я могла сделать где угодно вне лагеря.
Тэйбар отстегнул поводок, и я опустилась перед ним на колени, ожидая его приказов.
— Да, Господин, — нетерпеливо сказала я.
— А теперь начинай готовить для меня ужин, — отдал он мне первый свой приказ.
33. Пыль
Я стояла на коленях у костра. Тэйбар сидел по другую сторону. Мы по-прежнему находились в нашем маленьком лагере среди деревьев, у края луга. Уже почти стемнело. Позади мужчины расстилалось приблизительно пятьдесят футов очищенного пространства. За моей спиной уже начинались деревья и кустарник. Я была полностью обнажена. Он не позволил мне никакой одежды, даже пояс и лоскут ткани, подаренный моей подругой, которые он ранее с меня снял сразу после отъезда Мируса и Тупиты, так и остались лежать среди его вещей,
— Теперь лагерь в порядке? Твоя работа закончена? — поинтересовался Тэйбар.
— Да, Господин, — ответила я.
Я изо всех сил постаралась, чтобы приготовить для него нечто съедобное. Теперь оставалось только надеяться, что он не будет сильно недоволен. Поел он, молча, но обильно. Возможно, я приготовила что-то не слишком ужасное, по крайней мере, немедленно порки не последовало. Плеть вообще очень осязаемый символ отношений между рабовладельцем и рабыней. И рабыня прекрасно знает, что стоит только хозяину почувствовать неудовольствие, это быстро станет чем-то большим, чем просто символ.
После того, как мужчина начал есть, он, скомандовав мне, встать около него на четвереньки, сунул мне в рот кусок хлеба. Потом Тэйбар, время от времени, бросал мне объедки прямо на разбросанные передо мной листья. Мне следовало есть их не используя рук.
Я смотрела на него чисто по-женски, и понимала, что я не хотела бы принадлежать никакому другому, более слабому мужчине. Он командовал мной, а я повиновалась. Я была его собственностью.
— Возможно, Господин не будет связывать свою рабыню, — намекнула я, и сникла под его пристальным взглядом.
Я не могу отрицать, что мне нравилось быть связанной, как в физическом, так и в социальном смысле этого слова, поскольку, это было своего рода материальное доказательство моей женственности и моего места в природе. Конечно, он мог бы связать меня на ночь, просто на всякий случай, чтобы обезопасить. С другой стороны, я надеялась, что он свяжет меня не на ночь, а сейчас, на время этого вечера, просто чтобы дать мне ясно понять, что я была рабыней. И мне даже было не важно, была бы это немногим более чем символическая привязь, или он связал бы меня так, чтобы сделать совершенно беспомощной и неспособной сопротивляться его вниманию, независимо от того, каким бы оно могло быть.
— Ты — женщина, созданная для того, чтобы быть связанной, — улыбнулся он, однако даже не пошевелился, чтобы пристегнуть цепь к ошейнику или наложить на меня какие-либо иные узы, как и не приказал мне принести ему цепи или верёвки, которые могли бы быть помещены на моё тело.
— И для того, чтобы любить, Господин, — смело добавила я. — Я создана ещё и для любви!
Тэйбар нахмурился.
— Простите меня, Господин, — поспешно сказала я.
Безусловно, я уже носила самые изумительные и приносящие радость узы из всех, какие только возможны, узы моей женственности, узы моего рабства, естественного и законного, и узы моей любви.
Встретившись с его глазами, я раздвинула колени ещё чуть-чуть шире. Он нисколько не удивился, заметив моё движение.
— Хитрая рабыня, — усмехнулся мужчина.
— Простите меня, Господин, — вздохнула я, и значительно сузила расстояние между коленями.
— Э, нет, — протянул Тэйбар. — Верни колени на место, Хотя нет! Расставь их ещё шире, чем они были до этого.
— Да, Господин, — кивнула я, разводя колени настолько широко, насколько смогла.
Само собой, ведь теперь я была простой рабыней, обязанной повиноваться приказам её владельца. Как же далеко показалась мне в тот момент библиотека на Земле.
— Я могу говорить, Господин? — спросила я.
— Говори, — позволил он.
— Фульвий, один из тех бандитов, говорил, что не желает оставлять врагов за своей спиной, — припомнила я.
Мой владелец понимающе кивнул и сказал:
— В этом я с ним полностью солидарен.
— Но ведь Вы освободили Семпрония и Каллистэна, — заметила я. — Вы даже оказали им гостеприимство, предоставив нас с Телой для их удовольствия.
— Они не враги, — пожал плечами Тэйбар.
— Я понимаю, — кивнула я.
— Врагов нужно остерегаться, — пояснил он, — и чем благороднее они, тем они опаснее.
— Честно говоря, меня удивляет, что Вы до сих пор остаётесь в этом лагере, — сказала я. — Насколько я поняла, это было сделано из уважения к Мирусу, которому требовалось время для восстановления.
— Возможно, — не стал отрицать Тэйбар.