— Но Вы не уехали вместе с ним сегодня, — заметила я.
— Нет, — кивнул он.
— Возможно, в таком случае, Вы намерены покинуть лагерь завтра утром? — полюбопытствовала я.
— Возможно, — не опроверг, но и не подтвердил моего предположения он.
Я посмотрела на своего хозяина. Он так до сих пор и не воспользовался мной, ни на Земле, ни в первом доме моей неволи, чему причиной была моя девственность, которая, как оказалось, защитила меня, поскольку поднимала мою цену торгах, по крайней мере, для определенных покупателей. Возможно, это действительно имело место быть, вспомнить хотя бы какие деньги заработал на моей девственности Хендоу, разыграв её в лотерею. В течение долгого времени я была для него потеряна. Но вот он нашел меня здесь, на лугу около развалин фермы. Я снова в его власти. Он объявил меня своей собственностью по праву меча. Я стала его, его рабыней! Но он всё ещё не использовал меня. Даже наоборот, он сначала отдал меня Семпронию, а потом я должна была служить Мирусу. Но ведь он зачем-то искал меня в течение многих месяцев. Уж не за тем, чтобы использовать меня для удовольствия других. Я бросила на него мимолётный взгляд. Уверена, что он должен был хотеть меня. В конные концов, он сам признался мне в этом! Я задрожала. Признаться, меня немного пугало, и одновременно ужасно возбуждало то, что я стала объектом его желания, гореанского желания. Это его желание было настолько сильным, безжалостным и абсолютно бескомпромиссным. И всё же, мне казалось, что он должен был питать ко мне хоть какие-то нежные чувства. Конечно же, должен! Он должен желать меня очень сильно! Возможно, он даже любит меня, как бы абсурдно, это не могло показаться. Действительно ли это так уж невозможно? Он должен любить меня! Должен!
— Что это с тобой? — поинтересовался Тэйбар.
— Ничего, Господин, — торопливо отозвалась я.
Я снова, украдкой, окинула его взглядом, и во мне появилась уверенность, что он любит меня!
— Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — уточнил он.
— Да, Господин, — поспешила заверить его я, и, не выдержав, позвала его: — Господин!
— Что? — отозвался Тэйбар.
— Я принадлежу вам, — сказала я. — Я — Ваша рабыня.
— Да. И что? — спросил он.
— Просто мне было бы любопытно узнать, каков мой статус, Господин, — ответила я, попытавшись схитрить, и определить степень его чувств ко мне.
— Твой статус? — прищурился мужчина.
— Да, — кивнула я. — Какая я рабыня?
— Что Ты имеешь в виду? — уточнил он.
— Ну, я — высокая рабыня? — поинтересовалась я.
— Плетей хочешь? — спросил он в ответ.
— Нет, Господин!
— Повернись, — приказал он. — На колени. Голову в землю, руки на затылок.
— Да, Господин! — всхлипнула я, но торопливо повиновалась.
Мне уже приходилось стоять в этой, обычной для унизительного насилия рабыни, позе.
— Ой! — взвизгнула я в первый момент.
А потом я вздрагивала, задыхалась и кричала снова и снова. Закончив с моим, то ли использованием, то ли наказанием, мужчина встал и ногой отпихнул меня на землю. Лёжа на боку, и всё ещё вздрагивая, а испуганно посмотрела на него.
— Вот это — твой статус и вид рабыни, которой Ты являешься, — сообщил он мне.
— Да, Господин, — всхлипнула я.
— Говори свой статус, рабыня, — приказал Тэйбар.
— Я — низкая рабыня! — проговорила я дрожащим голосом.
— Более того, Ты нижайшая из самых низких рабынь! — добавил он.
— Да, Господин!
В моих глазах стояли слезы. Для меня со всей очевидностью открылась истина, я была полной рабыней этого мужчины, у которого не было ни малейшего намерения, ни в малейшей степени идти на компромисс со мной, или ослаблять режим моей неволи. Он выбрал меня на Земле не для того, чтобы сделать рабыней наполовину. В тот момент я испытывала смешанные чувства. С одной стороны я была дико благодарна ему за то, что была взята им, но, с другой стороны, он дал мне слишком мало времени и удовольствия. Его внимание было и его доминированием и дисциплинарным взятием, но, тем не менее, я плакала от счастья и упивалась им. Это было первое его прикосновение, пусть высокомерное и пренебрежительное, которое мой господин мне предоставил. Но даже притом, что я могла бы быть для него низкой рабыней, и даже, и у меня не было в этом ни малейшего сомнения, теперь я была среди самых низких рабынь, я ничуть не впадала в уныние, и даже не была разочарована. Прежде всего, я знала, что женщины, сохраняемые в качестве самых низких рабынь, а порой и более сурово, зачастую оказываются самыми любимыми. Для меня не было секретом, что многие влюблённые в своих рабынь рабовладельцы держат своих возлюбленных, как самых низких из рабынь. Я даже не сомневалась, что Мирус будет держать Тупиту именно как таковую. Уже покидая лагерь, она была закована в наручники. Знала я и о том, что даже самые высокие из рабынь иногда становятся объектом такого же властного использования, чтобы свою очередь они могли бы, к их позору, расстройству и удовольствию, обнаружить себя одетыми в тряпьё и приставленными к самым неприятным работам. Такое обращение должно напомнить им, что они — рабыни, и должны повиноваться своим владельцам. Такое принуждение, имеет тенденцию подтверждать положение женщины и возбуждать её. Даже если я не была любима, теперь у меня не осталось ни малейшего сомнения, что я была страстно желаема, и что отныне мне нечего бояться, что Тэйбар не будет использовать меня как рабыню для своего удовольствия. Более того, жёсткость моего им использования только удвоила моё рабское желание служить ему и любить его. Было ясно, что он знал что делал, когда выбирал меня на Земле.
— Можешь вернуться в прежнее положение, — бросил Тэйбар.
— Спасибо, Господин, — проговорила я, возвращаясь на место и становясь на колени по другую сторону костра.
Я всё ещё тряслась от возбуждения. Столь краткое использование только ещё больше разогрело меня. До некоторой степени я была пристыжена и огорчена, возможно, в результате моего земного происхождения, но главным образом я была несказанно рада, благодарна и влюблена. Я трепетала перед ним. Он захотел меня, и просто взял. И сделал со мной, всё что захотел. Этот мужчина будет обращаться со мной так, как ему нравится. Он не пойдёт на заключение со мной какого-либо компромисса. Я была его рабыней.
— Я могу говорить? — спросила я.
— Можешь, — кивнул Тэйбар.
— Откуда Вы узнали, что можете доверять Семпронию и Каллистэну? — полюбопытствовала я.
— Думаю, что у меня есть некоторое умение просчитывать мужчин, — ответил он.
— А женщин Вы тоже можете просчитать? — спросила я.
— Можешь не сомневаться, — усмехнулся Тэйбар.
— А что Вы увидели во мне?
— Выпрями тело, колени шире, — скомандовал он, и когда я покорно выполнила его команду, добавил: — Я просчитал, что Ты — изумительная рабыня, которой не хватало только сильного владельца, чтобы достичь полного совершенства её женственности.
— Это верно, Господин, — признала я, краснея и опуская голову.
Признаться, я уже пожалела, что спросила об этом. Меня так смутил его ответ! Такое впечатление, как будто он смог прочитать мои самые скрытые мысли и потребности. Неужели я действительно оказалась столь открыта для него? Похоже, что мои мысли и потребности были столь же обнажены для него, как в данный момент, по его желанию, было обнажено моё тело.
Неожиданно для меня Тэйбар встал и, сходив к куче своих вещей, принес немного масла и оселок. Усевшись на прежнее место, мужчина вынул меч из ножен и начал медленно, терпеливо, заботливо править свой клинок. Гореанские мужчины всегда подтачивают свои мечи лично. Они не склонны доверять режущую кромку своего оружия никому, кроме самих себя. Его меч беспокоил и одновременно очаровывал меня. Я уже видела, что может сделать такая вещь в опытных руках.
— Имей в виду, что мы должны говорить только по-английски, — предупредил Тэйбар, не глядя на меня.
— Хорошо, Господин, — по-английски ответила я, хотя не понимала, почему мы должны общаться именно на моём родном языке, и почему он напомнил мне об этом сейчас.
— Мы должны суметь обойтись им, насколько это возможно, — сказал он.
— Господин? — позвала я его, когда молчание немного затянулось.
— Ты знаешь, что если плеснуть масло, на тлеющие темноте угли, оно вспыхивает очень ярко, и на мгновение ослепив, мешает нормально видеть? — поинтересовался он.