Мой господин посмотрел на меня. Он тяжело дышал. Его заметно потряхивало.
— Ложись на него, — приказал он мне, — на спину, головой вниз.
Я быстро бросила хворост, который так и держала всё это время в руках, в костёр, и легла на спину поперёк туши животного. Меня саму затрясло от страха. Монстр всё ещё был жив. Я чувствовала его тепло, движения его тела во время вдохов и выдохов, сырость его крови под моей спиной. Оружие моего владельца по-прежнему торчало из его груди, слева от меня, прями около моей талии. Мужчина, тяжело дыша, уставился на меня. Потом, внезапно, грубо, отчаянно, нисколько не заботясь обо мне, раскинул мои ноги в стороны. Мы оба были живы! Мы выжили!
— Господин! — вскрикнула я, раздавленная и пронзённая, покорная его красоте, славе, натиску, его нетерпеливой, беспощадной, торжествующей мужественности.
Он взял рабыню, свою собственность, использовав её для своего удовольствия, прямо на теле побеждённого им ещё живого животного. Трудно описать значение, сложность и эмоциональную мощь этого акта. Это был акт жизнеутверждающей агрессии, живучести, наслаждения и собственной значимости. Это было исторжение из себя страха смерти, это была благодарственная молитва судьбе и удаче, это было утверждение жизни, это был крик дикого верра в горах, прыжок рыбы через порог, рёв ларла, шипении слина, крик тарна в небе. Только тот, кто стоял на самом краю смерти, знает истинную ценность жизни.
Потом, Тэйбар аккуратно поднял меня с тела животного, поцеловал и надолго прижал к себе.
— Завтра мы оставим лагерь, — сообщил он.
— Значит, Вы ждали именно его? — спросила я.
— Да, — признал Тэйбар.
— Он мертв? — с опаской посмотрев на монстра, спросила я.
— Мертвее не бывает, — заверил меня он, и, отпустив меня, подошёл к туше, выдернул и вытер о мех животного свой меч.
— Значит, Вы не хотели оставлять врага за своей спиной, — поняла я.
— Я его и не оставил, — усмехнулся Тэйбар.
— Он мог последовать за Вами? — поинтересовалась я.
— Он бы последовал, — уверенно ответил мой господин.
— Вы знали, что он был где-то рядом, — предположила я. — Это из-за пыли на других, на тех, что остались на лугу.
— Я предполагал, что он задержится здесь, — кивнул мужчина. — А пыль убедила меня, что моё предположение было верно.
— Кажется, Вы что-то знаете об этих существах, — заметила я, вздрогнув, как от холода.
— Знаю, — признал он, — но очень немногое.
— Что Вы собираетесь делать с ним теперь? — спросила я.
— Надо оттащить тело на луг и положить рядом с остальными, — объяснил Тэйбар, — и символически похоронить, посыпав горстью пыли, как это было сделало с другими. Всё же это вопрос обрядов и соответствующих церемоний.
— Это — всего лишь животное, — неуверенно сказала я.
— Нет, — покачал головой мужчина, — это — больше чем животное.
Я удивлённо посмотрела на него.
— Он один из Народа, — сказал он.
— Да, Господин, — плохо понимая его фразу, ответила я.
— Останешься здесь, — приказал Тэйбар.
— Да, Господин.
34. Любовь
— Господин хорошо знает, как использовать рабыню, — задыхаясь, проговорила я — Неужели он не окажет мне милосердия? Чего он хочет то меня? Я — всего лишь рабыня! Он собирается довести меня до безумия своей страстью?
— Помалкивай, — проворчал Тэйбар.
Я беспомощно извивалась в цепях любви, дергала их снова и снова, браслеты врезались в мои щиколотки, натирали кожу моих запястий. Существует множество вариантов таких цепей. Те, что были на мне — самые простые, взятые из фургонного ящика, как часть трофеев, которые мой господин разделил с Мирусом. Каждая состояла из двух браслетов, один для запястья, другой для щиколотки, соединённых между собой цепью длиной дюймов десять. Соответственно мои руки и ноги были попарно скованы между собой, правая с правой, левая с левой. Лежала я на спине. Ещё одна цепь крепила меня за шею к соседнему дереву, отстоявшему от наших одеял на ярд.
— Ты тоже хорошо для меня станцевала, — заметил мужчина.
— Господи — и-ин! — вскрикнула я. — Госпо-о-оди-и-иннн!
Его язык был просто невероятен. Нежный, искусный, возбуждающий, неистовый, неотразимый.
— Горячая рабыня, — прокомментировал Тэйбар.
Горячая! Скорее пылающая и совершенно беспомощная! А он в этот самый момент, забавляясь со мной, немного отстранился. Моё тело сразу потянулось вслед за ним, жалобно и умоляюще.
— Разве так должна вести себя женщина с Земли? — осведомился Тэйбар.
— Я больше не с Земли, — всхлипнула я. — Я с Гора, и я — рабыня! Будьте милосердны, ваша беспомощная возбуждённая рабыня умоляет вас!
Это животное только посмеивалось над моим замешательством, над моей беспомощностью и потребностями!
— Пожалуйста, пожалуйста! — упрашивала я.
— Далеко же ты ушла от Земли и от своей библиотеки, рабыня, — усмехнулся мой хозяин.
— Да, Господин! Да! — согласилась с ним я. — Пожалуйста, пожалуйста, Господин!
Я, в немой мольбе, тянулась к нему всем телом. А он смаковал свою власть, которую он имел надо мной!
— О-о-о, да-а-а-я! — закричала я, как только его язык снова прикоснулся ко мне.
Это было легчайшее, нежнейшее прикосновение, но теперь, когда он уже довёл меня до полубезумного состояния, его было достаточно, чтобы довести меня до той грани, за которой моя реакция становилась неконтролируемой, бросая меня полностью в его власть. И мне оставалось только умолять.
— Пожалуйста, Господин, — прорыдала я.
— Ты умоляешь? — осведомился мужчина.
— Да, Господин! — простонала я.
— Кто меня умоляет? — уточнил он.
— Тука, рабыня Тэйбара из Ара, умоляет! — выкрикнула я, и заработала ещё одно нежное касание его языка.
Запрокинув голову, я закричала от радости и задергалась в цепях.
— О-о-ой! О-о-охх! — кричала я, дрожала, металась, задыхалась.
Потом, расслабленно лёжа в его цепях, я смотрела на него с удивлением и благодарностью. Я была его. Всё моё тело было переполнено воспоминанием о том, что он только что сделал со мной, с одной стороны заставив меня умолять, с другой вынудив меня вынести такое наслаждение.
— Я ваша, — прошептала я.
— Я это знаю, — кивнул мой господин, и снова нежно дотронулся до меня, на сей раз рукой.
Я удивлённо посмотрела на него, снова ощущая свою полную беспомощность перед ним.
— Ты моя, — произнёс Тэйбар, не отрывая от меня своих глаз.
— Да, мой Господин, — одними губами, беззвучно, сказала я.
И он снова заставил меня вскрикнуть, а потом аккуратно перевернул меня на живот и притянул к себе.
Потом, лёжа на боку, я попытался дотянуться до его тела и поцеловать.
— Ты — благодарная рабыня, — улыбнулся Тэйбар.
— Да, Господин, — смущённо признала я.
— А ещё Ты влюбленная рабыня, — добавил он.
— Да, Господин!
— А где те строгие предметы одежды, в которых Ты ходила в библиотеке? — поинтересовался Тэйбар.
Он, несомненно, имел в виду мою блузку с длинным рукавом, тёмный свитер, строгую юбку и туфли на низком каблуке.
— Понятия не имею, Господин, — улыбнулась я.
— А где же теперь сама библиотекарша? — спросил мой хозяин.
— Та, кто когда-то была той библиотекаршей, теперь здесь, только она уже только голая рабыня, и она просит своего господина позволить поцеловать его.
— Она может это сделать, — разрешил мне мой господин.
Мне не понадобилось много времени, чтобы снова возбудить его. Мужчина нетерпеливо схватил меня и, поднявшись на колени, поставил меня на колени перед собой. А затем, полюбовавшись, толкнул меня назад. Моя голова запрокинулась, а тело выгнулось дугой, выставляя меня в самом выгодном ракурсе. Мой господин подтянул меня, к себе и, стоя на коленях, взял меня совершенно беспомощную, свисающую с его рук головой вниз.
— О да, я не ошибся в тебе, когда выбирал на Земле, — засмеялся он.
— Да, Господин!
Я плакала, любящая и восхищённая, беспомощная и отдающаяся рабыня в руках своего господина. А он осторожно, словно боясь повредить, уложил меня на спину.
— Ты — сокровище, — сказал он мне.
— Сокровище, — рассмеялась я, — которое может быть куплено примерно за пяти серебряных тарсков!