— Только не у меня, — усмехнулся он. — Я не продам тебя даже за тысячу.
— А Мирус считает, что Тупита в тысячу раз красивее меня, — заметила я.
— Он неправ, — успокоил меня Тэйбар.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила я довольная его оценкой.
— Она красивей тебя не больше, чем в девятьсот раз, — охладил меня он.
— Господин! — возмутилась я.
— Это для него, а что до меня, — улыбнулся мой господин, — Ты в тысячу тысяч раз, прекрасней, чем она.
— Спасибо, Господин! — промурлыкала я.
— На колени, — скомандовал Тэйбар.
Я с трудом, борясь с цепями, поднялась на колени.
— Ты знаешь, который сейчас час? — осведомился он.
— Поздно, — пожала я плечами.
— Ты прикована цепью? — уточнил мужчина.
— Конечно, Господин, — ответила я, звякнув цепями любви и цепью на шее, прикреплённой к дереву.
— Чьи это цепи? — спросил он.
— Конечно, ваши, Господин.
— Только что перевалило за полночь, — сообщил мне Тэйбар.
— Ах! — выдохнула я.
Ведь только что истёк период возврата, соответствовавший ошейнику Ионика. С этого момента я была полностью во власти Тэйбара из Ара. Конечно, я носила его цепи, в буквальном смысле этого слова. Законность требования возврата рабыни, основанного на активном праве собственности, не заменяла, даже, несмотря на ошейник, права меча, под которым я до настоящего времени удерживалась, поскольку никто не решился оспорить этого права другим мечом.
— Возможно, я надену на тебя цепи любви снова, — пообещал он. — Ты хорошо в них служишь.
— Спасибо, Господин, — довольным голосом отозвалась я.
Я действительно надеялась, что он это сделает ещё не раз, и была не против, попробовать и многие другие узы, которые, самыми разными способами, и по самым разным причинам, как физического, так и психологического характера, усиливают реакции женщины.
Наконец, Тэйбар снял с меня цепи любви, и отбросил их в сторону в кучу остальных его вещей. А через мгновение туда же полетела цепь, приковывавшая меня к дереву. Мой господин откинулся на спину, на одеяла, закинув руки за голову, и задумчиво уставился в небо, по которому плыли гореанские луны. Я стояла около него на коленях.
— Я не прикована цепью, — заметила я и, не дождавшись его ответа, спросила: — Вы не боитесь, что я убегу?
— Нет, — ответил мой господин.
— Если хотите, я могу дать обещание, что не сбегу, — предложила я.
— В этом нет необходимости, — усмехнулся он.
— Рабыня не может солгать, — напомнила я. — Она ведь не свободная женщина.
Что интересно, на Горе, в отличие от Земли, от свободных женщин, по большей части, не требуются высокие моральные принципы. Они могут делать многое, почти всё, что они нравится. С другой стороны, рабыням таких привилегий никто предоставлять не собирается. Поскольку они являются собственностью, от них требуют быть честными и правдивыми. Более того, от гореанского рабовладельца обычно ожидают, что он предпримет соответствующие шаги, дабы моральные принципы его рабыни были значительно улучшены.
— Заползай на одеяла, — велел он. — И натяни их на нас. Ночью будет прохладно.
— А вдруг я попытаюсь убежать? — предположила я.
— Ты, правда, думаешь, что было бы мудро попытаться сбежать от гореанского рабовладельца? — полюбопытствовал Тэйбар.
— Нет, Господин, — испуганно ответила я.
— Или Ты решила, что будет разумно попытаться сбежать из Тэйбара из Ара? — уточнил он.
— Нет, Господин, — заверила его я.
— Тогда ползи сюда и ложись здесь, — указал мне мой господин.
— Там? — удивилась я. — Рядом с вами?
— Да, — подтвердил он.
— Но почему? Я думала, что Вы прикуёте меня цепью в ногах, чтобы я спала там, как слин, — сказала я.
— Возможно, позже, — пообещал мой господин.
И я прижалась к нему. Каким огромным и мощным показалось мне его тело, тело великолепного, дикого мужчины, рождённого в этом варварском и прекрасном мире, по сравнению со мной, такой маленькой и мягкой лежащей рядом с ним.
— Господин, — позвала я.
— Да, — откликнулся Тэйбар.
— Тогда, у костра Вы сказали мне, что «он» не придёт, — напомнила я. — Это уменьшило мою тревогу и успокоило меня. Я расслабилась. Я даже наклонилась.
— Всё правильно, — сказал мужчина.
— Получается, Вы использовали меня, чтобы спровоцировать животное к нападению, — сделала я логичный вывод. — Вы обманули меня. Вы использовали меня, без моего ведома. Вы использовали меня, в своих целях. Вы использовали меня, как рабыню!
— Само собой, — признал мой господин.
Конечно, подумала я про себя, он использовал меня как рабыню. Но, ведь я и была рабыней!
— Господин, — снова окликнула я Тэйбара.
— Что? — спросил он.
— Тела собиралась искать Аулюса, старшего надсмотрщика из рабочего лагеря Ионика, под Венной. Он — её возлюбленный господин. Как Вы думаете, она нашла его?
— Всё возможно, — пожал он плечами. — Я этого не знаю.
— Но ведь она принадлежит Ионику, — заметила я.
— Если этот парень, Аулюс — старший надсмотрщик, то он уполномочен покупать и продавать рабынь цепи, — пояснил мне Тэйбар. — Так что, если он захочет её, для него не составит труда её купить. Вероятно, не потребуется ничего большего, чем перевод некой суммы с одного счета на другой.
— Но, что если она не добралась до него и не оказалась в его власти? — не отставала я.
— Тогда, она, скорее всего, окажется где-то в другом месте, в цепях другого мужчины, и её ждёт другая судьбе. По-видимому, она никогда не увидит его снова. В конце концов, она всего лишь рабыня.
— Да, Господин, — пробормотала я.
Его слова напугали меня. Насколько же глубоко мы были во власти наших владельцев! Мы были всего лишь их рабынями!
— Господин, я — ваша рабыня. Я принадлежу Вам. У Вас полная власть надо мной. Скажите, Вы будете нежны и добры со мной? — спросила я.
— Ты — рабыня, — напомнил Тэйбар. — А по сему, я буду обращаться с тобой именно так, как мне это понравится.
— А мне будет разрешена одежда? — полюбопытствовала я.
— Только если это понравится мне, — ответил мой господин.
— А наказывать плетью меня будут часто? — не отставала я.
— Когда рабынь ставят под плеть? — вместо ответа спросил мужчина.
— Всякий раз, когда её господину того захочется, — ответила я.
— Это, означает, — сказал Тэйбар, — что я буду тебя пороть, всякий раз, когда мне это доставит удовольствие.
— Да, Господин, — вздохнула я. — Простите меня, Господин.
— Ты — соблазнительная шлюха, — заметил он.
— Спасибо, Господин.
— И Ты очень женственна, — добавил он.
— Спасибо, Господин.
— Как по-твоему, много ли таких женщин как Ты на Земле? — поинтересовался Тэйбар.
— Думаю да, Господин, — ответила я. — Но, честно говоря, не знаю точно.
— Кажется невероятным, что они смогли выжить, учитывая глубину и широту развёрнутой там программы омужичивания женщин, которой они там подвергнуты, ценности, которой их учат принять, модели поведения, которой они поощрены подражать, ещё и получая за это разнообразные преференции и награды. Неужели они не понимают, что становясь суррогатами мужчин, они мужчинами не становятся. Они просто теряют любовь и свою биологическую женственность. У меня там складывалось впечатление, что все средства массовой информации, учреждения образования и закона сошли с ума, и не нашли для себя лучшей цели, кроме как уничтожить, разрушить человеческий генофонд, лишить его разнообразия.
— Это только там, Господин, — успокоила его я. — Здесь это невозможно.
— Как могло случиться, что такая женщина, как Ты должна была появиться в таком месте? — поинтересовался мой господин.
— Я уверена, что там живут тысячи, а возможно и миллионы, таких как женщин, — предположила я.
Я, правда, думаю, что это должно быть именно так, что все женщины, по крайней мере, когда они остаются наедине с самими собой, осознают правду, хотя бы внутри их животов.
— Возможно, — пожал плечами мужчина.
— Вы сами занимались захватом рабынь на Земле, — напомнила я. — Очевидно, Вы находите нас весьма привлекательными.
— Верно, — признал Тэйбар.
— Разве, оказавшись в ошейниках, мы не оказываемся превосходными рабынями? — осведомилась я.
— Но ведь если бы вы не стали таковыми, вас ждала бы плеть, не так ли? — усмехнулся мой господин.