— Дыши, — успокаивающим тоном повторил Тэйбар.
Я из последних сил сдерживала себя, пытаясь удержаться от вдоха.
Херкон что-то сказал на незнакомом мне языке.
— Ну же, — бросил мне Тэйбар, — Ты расстраиваешь Херкона.
Я бросила на него полный отчаяния и мольбы взгляд.
— Дыши, — снова посоветовал он мне. — Ты же не хочешь разочаровать Херкона. Между прочим, Таурог, очень гордился тобой. Неужели Ты захотела разочаровать и его? Это неправильно, особенно после того, как Ты так удачно показала себя в том, что касается цепи. Поверь мне, уже очень скоро настанет время, когда Ты будете чрезвычайно обеспокоена тем, чтобы мужчины ни в малейшей степени не были разочарованы тобой.
Внезапно я закашлялась. Я уже наполовину задохнулась. И я не выдержала, сдалась и жадно, нетерпеливо, отчаянно втянула в себя тот воздух, что был внутри горячих тесных стенок маски.
— Ну, вот и хорошо, — похвалил меня Тэйбар. — Теперь, дыши медленно, правильно и глубоко.
Я с мольбой смотрела на него поверх резинового края маски.
— Конечно же, Ты понимаешь, что твоё сопротивление бесполезно, — заметил мужчина.
Я зарыдала. Мои глаза заполнились слезами, и я сделала ещё один глубокий вдох.
— Хорошо, — кивнул Тэйбар. — Молодец, хорошая девочка.
Мне показалось, что под маской начала разливаться своего рода тяжесть. И это не был ощущение вызванное давлением маски на лицо. Оно возникло с моим первым глотком воздуха, моё сознание начало туманиться практически мгновенно, но это не было похоже на удар. Всё было совсем по-другому. Процесс шёл медленно, мягко, но неумолимо. Не в силах противиться накатывающей апатии, но осознавая весь ужас происходящего, я начала дышать глубоко, медленно, постоянно. Тяжесть, наваливающаяся на меня с каждым вдохом, была безжалостной и непреклонной.
— Хорошо, — кивнул Тэйбар.
Херкон, наконец, убрал руки с моих лодыжек. Я вяло, нетвердо пошевелила ногами. Моя правая нога зацепилась за ножной браслет, надетый на левой щиколотке. Слабым движением я попыталась сдвинуть металлическое кольцо, но, конечно, это было совершенно бесполезно. Этим я только немного поцарапала боковую поверхность моей правой стопы, и внутреннюю косточку левой щиколотки. Браслет так и остался на мне. Избавиться от него было не в моей власти. Похоже, он так и останется на своём месте, пока кто-то, но только не я, не решит снять его с моей ноги. Я была обраслечена, независимо от того для чего это было сделано.
— Дыши глубоко, — донёсся до меня далёкий голос Тэйбара. — Хорошая девочка. Молодец.
Теперь и Таурог отпустил мои запястья. Он же уложил мои руки вдоль моего тела. Я не смогла поднять их, как ни пыталась.
— Глубже, глубже, — шептал успокаивающий голос Тэйбара.
Краем ускользающего сознания я почувствовала, что в замок ошейника вставили ключ. Раздался негромкий щелчок, и меня наконец-то избавили от стального кольца, весь вечер обнимавшего мою шею. Я смутно, как в тумане различила Таурога, сматывающего цепь. Наверное, он потом убрал её во всё ту же коробку.
— А вот теперь можешь сопротивляться, если хочешь, — засмеялся Тэйбар, и презрительно добавил: — шлюха.
Но я уже едва могла шевелиться. Поднять руки оказалось для меня непосильной задачей, не говоря уже о том, чтобы донести руки до маски, и попытаться сдвинуть её. На периферии зрения стало совсем темно. Воздух под маской обжигал. Я почувствовала, как ещё одна капля жидкости упала на моё лицо.
— Вот теперь Ты полностью в нашей власти, «современная женщина», — заявил Тэйбар.
Но я даже не была уверена, что это сказал он, да и сказал ли вообще. Я едва слышала и понимала происходящее вокруг меня. Конечно, в некотором смысле этого слова, я была «современной женщиной». В памяти всплыли слова Тэйбара сказанные им ранее, что это может быть легко забрано у меня. Теперь у меня уже не осталось ни малейшего сомнения относительно этого. Это была моя последняя связанная мысль. Вокруг стало совсем темно. Моё сознание погасло.
4. Плеть
Внезапная обжигающая боль. Вместе с болью вспыхивает сознание. Отчаянный полный боли крик рвёт тишину. Мой крик. Моя боль. Не сознавая происходящего, не веря в его реальность, но слыша подобный грому удар, ощущая молнию пронзивший моё тело, я дёрнулась всем телом и попыталась вскочить. Бежать подальше от этого ужаса! Цепь остановила мой отчаянный порыв. Цепь на моей шее! Я беспомощно завалилась на бок, рефлекторно вцепившись в стальную виновницу моего падении. Снова гром, снова боль молнией пронзила моё тело. Нет, пожалуйста, нет. Острый, резкий огонь, боль, крик. Мой крик. Я голая. На шее цепь.
— На колени, — мужской окрик, скорее рык, приказ, которому нельзя не подчиниться. — Головой в пол.
Я рыдаю и повинуюсь.
— Так, — снова голос сверху, знакомый голос, но уже с другой интонацией, — современная женщина отведала плеть.
Я стояла на коленях, уткнувшись головой в пол, и вздрагивала от рыданий.
— Ну, что шлюха, где теперь твоя власть, по ошибке отданная вам глупыми мужчинами? — насмешливо спросил мой мучитель.
Я застонала, маленькая сжавшаяся перед ним в позе почтения к его мужественности и силе фигурка. Больно.
— Посмотри на меня, — скомандовал он. — На колени. Вставай на колени, спину прямо. Руки на бёдра. Голову выше. Разведи колени в стороны. Шире, шлюха!
Я покорно исполняла сыпавшиеся на меня команды. Теперь я стояла перед ним на коленях, очень прямо, подняв голову, опираясь руками на бёдра, широко расставив колени. Цепь с ошейника, свисала вниз, проходя между грудей пробегая подо мной и заканчиваясь на кольце, вмурованном в пол. Я чувствовала её холодное прикосновение к моей коже. Испуг, страх — это не те слова, которыми можно было описать моё состояние. В голове вспыхивает спасительная мысль — я сошла с ума. Моё тело — одна сплошная боль. Тут же приходит понимание, какой-то неправильности окружающей меня среды. Нет, не мужчина с плетью, и не ошейник с цепью, это было понятно и материально. Что-то ещё. Что-то неуловимое. Как будто воздух отличался от того, к которому я привыкла. Такое впечатление, что он в тысячу раз чище и свежее. Прежде я даже представить себе не могла, что такой воздух где-то существует, и его можно вдохнуть. Может, из-за этого, я чувствую себя такой переполненной энергией и жизнью. Эта плеть в руке мужчины, казалась такой обжигающей и ужасной, а ведь ему достаточно малейшего повода, и боль в моём теле вспыхнет снова. Было и ещё нечто тонкое, отличающиеся от того, к чему я привыкла, нечто непонятное, невидимое глазу, к чему я, возможно, успела привыкнуть, но теперь это пугало меня до колик, тем, что это могло означать для меня. Если попытаться описать моё ощущение буквально, то можно было сказать, что мир вокруг меня чувствовался иначе. Как бы нелепо это не звучало, но мне показалось, что сила тяжести стала меньше чем обычно. Я поскорее выбросила из головы эту чушь, лучше считать это иллюзией вызванной применённым ко мне препаратом.
То, что сейчас действительно было реально, это мучительная боль, острая обжигающая боль, причинённая мне мужчиной. А ещё я знала, что стояла на коленях перед этим мужчиной. И это также, было реальностью. Я, образованная цивилизованная женщина, современная женщина, по крайней мере, на мой взгляд, стояла на коленях перед мужчиной! Также, немалым потрясением, странным образом взволновавшим меня, оказалось то, что я чувствовала как будто, это подходило мне, как будто для меня это было правильно, как если бы я вдруг оказалась на своём законном месте. Несмотря на то, что я стояла в такой унизительной позе, я чувствовала невероятную бодрость в своём теле и справедливость происходящего. Он разбудил меня ударом плети. Что это могло означать? Какой же должна быть моя природа здесь, или мой статус, моё положение в этом месте, что меня можно было будить столь зверским методом? Несмотря на то, что я была образованной, рафинированной, цивилизованной женщиной, современной женщиной, по крайней мер, в некотором смысле, я была разбужена плетью! Я почувствовала плеть на своей коже!
— Где я? — отважилась спросить я.
— В моём мире, — как о чём-то само собой разумеющемся сказал он.
— Пожалуйста, не надо мне лгать, — попросила я.
— Интересно, — протянул он, разматывая ремень плети. — Кажется, Ты обвиняешь мужчину во лжи?
— Нет, — поспешно отозвалась я. — Нет!