Очевидно, меня и двух других девушек с Земли, Клариссу и Глорию, агент оптового торговца нашёл соответствующими их требованиям. Они уже стояли на коленях в таких же капюшонах, что только что надели на меня, голые и скованные цепью за шеи. Потом я почувствовала, что и мою шею приковали к той же цепи. Помимо нас, на этой цепи было ещё семь девушек, также как и мы стоявших в позе подчинения с капюшонами на головах, но насколько я знала, эти в отличие от нас троих, землянками не были. Мои руки, так же как и у остальных, были закованы в наручники за спиной. На шеях всех нас были новые, вероятно, транспортировочные, ошейники с закреплёнными на них бирками. Таким образом, здесь было две партии девушек, одна — семь местных, и вторая — три землянки. Насколько я поняла, за нас фактически не заплатили, за исключением небольшого задатка, а просто послали партию товара оптовому торговцу, который, точно так же получив задаток, выполняя свои собственные контракты, должен был передать нас различным розничным торговцам. По-видимому, в дальнейшем нас собирались продать в разных местах, а уже после продажи, и получения прибыли розничными торговцами, оговоренная сумма должна была быть передана оптовику, обеспечив прибылью и его, и в конечном итоге вернуться к людям Ульрика.
Ничего не видя перед собой из-за капюшона, я встала на колени.
Я была рабыней на планете называемой — Гор.
Ещё на Земле Тэйбар сообщил мне, хотя и не сказав его названия, что это был мир, в котором таких женщин, как я покупают и продают. Конечно, тогда я не поверила ему. Но теперь я знала, что он говорил чистую правду. Теперь я знала, что такой мир существует, и что его цепи — реальность. Моя суровая реальность, ибо я теперь носила эти цепи.
Прозвучала команда, и мы поднялись на ноги. Следующая команда, и наша колонна, с левой ноги, двинулась вперёд.
Я с горечью подумала, как сейчас обрадовался бы Тэйбар, увидь он меня, «ненавистную шлюху», «современную женщину», столь презираемую им, в рабском капюшоне, с цепью на шее в караване невольниц. С его точки зрения теперь я была на своём месте, получив то, что заслужила. Как же он меня ненавидел! Но мне всё ещё не в полной мере была понятна такая его враждебность. Я шла вперёд точно отмеренными изящными шагами. Идя в караване, мы должны выглядеть превосходно. А если мы не сможем этого добиться, нас можно наказать. Несомненно, мой похититель смаковал бы мысль о своей мести мне, унижении длиною в целую жизнь, к которому он приговорил меня. Полагаю, мне следовало бы плясать от радости, узнав, что наши дороги с таким жестоким человеком, столь остро ненавидевшим меня, разошлись в разные стороны, и что я, скорее всего, никогда больше не попадусь ему на глаза. Однако, положа руку на сердце, иногда задумываясь об этом человеке, избравшем для меня такую судьбу, мне было интересно представлять себя вновь стоящей на коленях у его ног, и демонстрирующей ему всё, чему меня здесь научили, или даже отчаянно старающейся доставить ему удовольствие, чтобы он мог убедиться в правильности того, что было со мной сделано.
Полагаю, что должна была бы ненавидеть его. Однако, всякий раз, стоило мне вспомнить о нём, на мои глаза наворачивались слёзы. Как избитая, отброшенная злым пинком собака, я приползла бы назад к его ногам, предоставь он мне такой шанс. Но он не оставил меня себе, хотя, как поведал мне Ульрик, у которого я всё же решилась спросить по этому поводу, имел на это право и возможность. Ему стоило всего лишь заплатить за меня определённую сумму, причём, учитывая то, что он был одним из служащих их дома и имел право на хорошую скидку, я была ему, вполне по средствам. Но он не захотел меня. Он отверг меня и пренебрежительно отправил, презираемую им «современную женщину», в цепи других мужчин, несомненно сочтя это забавным. Мне казалась привлекательной мысль о том, чтобы увидеть его вновь, и возможно попытаться смиренно убедить его, что я извлекла урок из его приговора, что я поняла, за что он сделал это со мной. Возможно, мне бы удалось убедить его, сколь мало теперь осталось во мне от «современной женщины». И, в конце концов, я уверена, что не далёк тот день, когда во мне не останется от неё даже воспоминания. Тогда он сказал мне, что это легко забрать у меня. Теперь уже у меня не было ни малейшего сомнения не только в том, что это возможно, но и в том, что так и будет. В действительности, я уже сама страстно желала избавиться от её ограниченности, её заражённости, её уродства, так быстро, как только это было возможно. Наверное, я была безнравственной, ничего не стоящей женщиной и, даже намного хуже этого, всего лишь презренной прирождённой рабыней, но что-то глубоко во мне, возможно, на уровне подсознания, глубокое и древнее, любило мужчин. Я не хотела превращать их в ничтожества, в ничто, нет, скорее я хотела нравиться им, повиноваться и служить им, отдавать им всё, делать их сильными и гордыми, великими и великолепными. Я хотела делать их счастливыми. Впрочем, здесь, среди мужественных мужчин Гора, у меня было мало выбора в таких вопросах. Такие мужчины, независимо от того, могу ли я, хочу ли я даровать им себя добровольно, просто прикажут мне это сделать. Да даже ненавидь я мужчин всеми фибрами своей души, здесь они не оставили бы мне никакого иного выбора, кроме как предоставить им желаемое, и сделать это с совершенством. Здесь среди господ и рабынь законом установлены практика и отношения, и от меня требовалось соблюдать это, под угрозой ужасных наказаний, вплоть до смерти. Но моё сердце подсказывало мне, что я буду стремиться добровольно даровать себя мужчинам, или, по крайней мере, тем мужчинам, таким свободным и гордым, что были прирождёнными владельцами женщин.
По дуновению свежего воздуха на своей коже, я поняла, что нас вывели наружу, вероятно, в окруженный стеной внутренний двор. Под моими босыми ногами чувствовались шероховатые камни.
Внезапно, я осознала, и это было настоящим шоком для меня, что мне нравится то, что со мной делали. Я услышал скрип колес телеги, и шаркающие шаги какого-то животного.
— Шагайте сюда, — позвал нас невидимый мужчина.
Мы на несколько шагов продвинулись вперёд и замерли. Рывки цепи на моей шее давали мне знать, в каком направлении следует двигаться. Воздух под капюшоном нагрелся. Натяжение цепи на шее первой девушки, также как и все мы скрытой под капюшоном и ничего не видевшей, служило проводником для неё, подсказывая ей, куда следует идти, вторая девушка в караване просто следовала за цепью соединявшей её с первой, и так далее. Я была последней в караване. Мне был не известно, имело ли это какое-либо значение в этот раз. Иногда самую соблазнительную девушку ставят вначале каравана, иногда в конце. Бывает, что красивых женщин чередуют с менее красивыми. А иногда рабынь в караване просто выстраивают по росту.
Внезапно я дёрнулась, чуть не упав и издав поражённое приглушённое кляпом мычание. Я замотала головой, отчего пряжка ремешка державшего кляп врезалась мне в затылок. Девушка, стоявшая передо мной, почти потеряла равновесие, после неожиданного рывка, и возможно упала бы, если бы не была соединена цепью со своей соседкой спереди. Мне достался удар плети. Мои икры обожгло, как огнём, резко и безжалостно.
— А ну встала прямо, — послышался недовольный мужской голос, и я немедленно выправила спину.
Боюсь, что иногда мы склонны немного лениться или расслабляться, если думаем, что мужчины нас не видят. Некоторые рабовладельцы вообще считают, что мы все от природы ленивы, и нас необходимо постоянно держать под угрозой плети. Сама не знаю, кто прав. С другой стороны, возможно, всё гораздо проще, просто мы люди, даже слишком люди. Само собой, как можно узнать, будучи в капюшоне, смотрит на тебя мужчина или нет. Так что, лучше предполагать, что мужчины за нами наблюдают всегда. Я позволила себе небрежность. Я расслабилась. Это было глупо с моей стороны.