– К кому? К Дейду?! Ради всех святых, не делайте этого, мой друг!
– Почему? Разве не все ростовщики одинаковы?
– Не все, друг мой! Я вам сейчас кое-что расскажу об этом Дейде.
И Уэйн подробно поведал Майклу все, чему был свидетелем.
– Значит, Дейд – законченный мерзавец? – задумчиво спросил Майкл, выслушав рассказ Кортни.
– Мерзавец из мерзавцев!
– Но что же мне тогда делать? Где достать денег? Хотя бы до будущего урожая… Причем я не могу признаться во всем Анне… Это убьет ее! Ведь она уверена, что у меня с прошлым покончено раз и навсегда…
– Я могу дать вам в долг, Майкл.
– Вы, Корт?
– Да. У меня есть деньги. И я готов вас выручить. Только назовите сумму. Я тотчас же вам ее вручу, а вы вернете мне долг после продажи хлопка нового урожая.
– Корт, я с благодарностью принимаю ваше предложение. Конечно, мне неудобно. Но другого выхода нет. Однако я очень бы попросил вас об одном одолжении.
– Каком?
– Никогда ничего не рассказывать Анне.
– Друг мой, я твердо обещаю вам это.
– Понимаю, Корт, что вы отнеслись ко мне как к близкому другу. Но очень прошу вас взять с меня расписку. Мало ли что может случиться с каждым из нас. В любом случае ваши деньги не должны пропасть…
«Итак, я сдержал слово, – думал Кортни. – Анна от меня так и не узнала, зачем ее супругу потребовалась огромная сумма денег».
Будь Майкл жив, Уэйн никогда бы не стал торопить его, а дал бы любой срок, чтобы собрать нужную сумму. Кроме того, Кортни не признавался даже самому себе, что, давая деньги в долг Майклу, хотел еще и досадить Дейду…
После смерти Майкла Кортни ради приличия выждал некоторое время. Но бизнес есть бизнес. Денежные операции всегда остаются денежными операциями. Когда же он не получил от Анны даже подтверждения о признании займа, то послал ей напоминание. В конце концов, тогда мистер Уэйн почти не знал миссис Вернер. И просто ждал, что она по меньшей мере подтвердит обязательство своего покойного супруга.
Обо всем этом думал Кортни, пока его экипаж не остановился у подъезда дома Дейда. Он вышел из коляски, перепрыгнул через пару выщербленных каменных ступенек и громко постучал. В окошке загорелся свет, послышалось лязганье засова, и из-за полуоткрытой двери показалось лицо Дейда.
– Вы?! – в ужасе воскликнул он, узнав нежданного гостя.
– Я! – резко ответил Уэйн, не давая Дейду захлопнуть дверь.
Он навалился на дверь плечом, распахнул ее настежь и, не дожидаясь приглашения, вошел в дом.
– Мне надо сказать вам несколько слов, – железным тоном сказал Уэйн. – Дейд…
Кортни оборвал фразу, заметив, что Дейд пытается пробраться к столику в прихожей, на котором лежал пистолет. Сделав два шага вперед, Уэйн преградил хозяину путь, затем взял пистолет и зашвырнул его в дальний угол.
– Сегодня – никакой стрельбы, Дейд! Схватив Жюля за руку и крепко сжав запястье, Кортни потащил его в комнату.
– Чего вы хотите от меня, сударь? – пытался вырваться Дейд.
– Из-под навеса в Малверне каким-то загадочным образом исчезли все тюки с хлопком.
– Какое это имеет ко мне отношение?!
– Самое прямое, Дейд. Хлопок украли вы! Или же это сделал по вашему наущению другой негодяй – Натаниэль Биллс!
– Я не знаю никакого Натаниэля Биллса!
– Дейд, у меня нет ни времени, ни терпения выслушивать вашу ложь.
– У вас нет доказательств!
– Никаких доказательств и не требуется! Я знаю, что кража подстроена вами. Этого достаточно. Мне также известно, что вы еще не успели продать хлопок и спрятали его!
– Ложь, ложь!
Кортни отпустил руку Дейда и холодно сказал: – Извольте проследить, чтобы весь хлопок миссис Вернер завтра к утру был на месте.
– Вы сумасшедший! – заорал Дейд. – Как вы посмели прийти в мой дом с подобным обвинением?!
Не обращая внимания на вопли Дейда, Кортни продолжал:
– Если хлопок к полудню не будет лежать под навесом в Малверне, я разоблачу вас перед всеми как бандита и члена пиратской шайки Черной Бороды. Ибо жители здешних мест достаточно натерпелись от зверств и бесчинств этих негодяев. Но даже если вас после этого не повесят, тень грязного прошлого упадет на человека, именующего себя Жюлем Дейдом, и это заставит его в тот же день убраться из Уильямсберга.
– Я сам обвиню вас в пиратстве! Скажу, что вы клевещете на меня, чтобы отвести обвинения от себя.
– Вы можете лгать сколько угодно. Мне легко будет доказать обратное. Но если вы сейчас попытаетесь убежать… – Кортни схватил Дейда за ворот рубахи и притянул к себе. – …то я все равно найду вас везде и самолично отправлю на тот свет. Вы меня поняли? Я выполню долг, о котором забыл двадцать лет назад, когда пощадил такого мерзавца, как вы, и не всадил вам пулю в затылок!
Он отпустил Дейда, который в ужасе забился в угол.
– Итак, обдумайте все, мистер Дейд. Пока еще у вас есть выбор. Я не буду вас преследовать, несмотря на все мое презрение. Даже позволю продать хлопок миссис Вернер в счет уплаты ее долга. Если же вы не вернете украденное, то горько пожалеете. Сейчас вы теряете только хлопок. И вам сверх того вернут долг. В противном случае вам грозит в лучшем случае страшный позор, а в худшем – смерть на виселице!
Кортни повернулся и, хлопнув дверью, вышел на улицу…
Глава 15
Расставшись с Мишель у двери ее комнаты, Маклевен полетел к себе, не чуя под собой ног от радости. Его переполняло чувство предвкушения новой встречи с этой изумительной девушкой. Он был почти уверен в том, что продолжение возникшего на борту корабля случайного знакомства с Мишель Вернер сулит в будущем нечто серьезное и счастливое. Недаром же судьба вновь свела их!
С самой первой встречи Ян часто думал о Мишель. Даже слишком часто. Ее образ постоянно витал в его сознании. Причем он не просто вспоминал красоту девушки – ее лицо, фигуру, густые волосы, легкую и изящную походку. Молодого шотландца гораздо больше привлекал духовный мир Мишель, ее острый ум и интеллект. Маклевен с презрением относился к молодым особам, которые только и болтали что о женихах, предпочитая знатных и богатых. С Мишель все было иначе. С такой женщиной можно соединить свою судьбу, думал Ян, шепча во тьме своей комнаты во дворце Фонтенбло имя Мишель Вернер…
До сих пор все складывалось иначе. Ян Маклевен с его богатством и знатностью считался завидным женихом. Девушки и молодые женщины сами искали с ним встреч в надежде произвести наилучшее впечатление. То, что Мишель не стремилась к встрече и не навязывалась ему, озадачивало и интриговало Яна. Тем более что сам он считал себя тонким психологом и знатоком не только женщин, но и вообще людей. Тогда на корабле он был уверен, что возникшее у него довольно поверхностное чувство к хорошенькой и неглупой девушке непременно вызовет взаимность. Но когда Ян попытался поцеловать ее, то последовал такой резкий и даже яростный отпор, что это его озадачило. Может быть, Мишель относится к женщинам, которые испытывают отвращение к мужчинам? Вряд ли. В Мишель угадывался бурный темперамент, а глаза горели ненасытной жаждой жизни. Или же она боролась со своими чувствами из-за каких-то соображений, ему пока не известных? Это более походило на правду. Что ж, во всех обстоятельствах с этой девушкой нужно быть очень внимательным, осторожным и корректным. Тем более что Ян чувствовал: со временем он мог бы и жениться на Мишель. Теперь же, когда они опять встретились, Ян уже не хотел ее вновь потерять.
В комнате было душно, стоял какой-то неприятный запах. Ян подошел к окну и распахнул его. Сразу же стало легче дышать. Маклевену казалось, что все в королевском дворце запудрено, загримировано, замазано кремами, залито духами, одеколоном и поэтому фальшиво и омерзительно. Проведя в Фонтенбло неделю, он уже рвался домой, в свой замок среди зеленых полей и рощ, с пасущимися стадами коров и овец, с негромким лаем дворовых собак… Конечно, Париж – прекрасный город! Ян не мог не восхищаться его огромными зданиями прекрасной архитектуры, просторными площадями, красивыми улицами. Но все же здесь он никогда не чувствовал себя дома. Дворец Фонтенбло, несомненно, великолепен. Но слишком велик для повседневной жизни. Больше всего Яна раздражал во Франции королевский двор. Молодой шотландец его просто не выносил. Король и его приближенные, казалось, понятия не имели о том, как живет простой народ. Они не удостаивали своим вниманием жалкие, бедные домишки, теснившиеся на окраинах Парижа. Им было совершенно невдомек, что по улицам ходят полуголодные, оборванные люди, многие из которых поражены страшными недугами.