Поначалу толку не было, но потом внушение возымело желаемое действие. Пенелеос поделился этими соображениями с другими. Те призадумались. Они прямо не запрещали Ульдину заниматься кавалерией, но стали под разными предлогами отказывать в снабжении. В конце концов гунн оказался не у дел.
И теперь у Пенелеоса (который думал, что перед ним Диор) Ульдин узнал, что его собираются убить. О причастности к этому Эриссы он не догадывался: его знакомство с искусством шаманов было поверхностным.
— Ух! — выдохнул он и глянул на нее. — Почему ты не предупредила меня раньше?
— Я узнала и о том, что они собираются напасть на Крит, когда города обратятся в развалины, — ответила она. — Наше предупреждение не дошло до Миноса. Это мой народ, и я хочу спасти его. Но в одиночку мне не справиться.
— А я-то еще удивлялся этому тирренскому походу…
— Сам посуди, Ульдин! — она взяла его за руку. — Здесь, на материке, твоих всадников опасаются. А критянам, защищенным морем, бояться нечего. Там твою кавалерию примут с восторгом: ведь она поможет держать в повиновении материк. Тем более ты явишься как спаситель.
Ульдин принял решение.
— Хорошо. Если ты все-таки права, оставаться здесь глупо. Жизнь и смерть человека в воле богов, — на мгновение улыбка осветила его безобразное лицо. — К тому же не придется мучиться на корабле…
— Собирайся, — сказала Эрисса.
Когда он ушел, она снова склонилась к Пенелеосу.
— Теперь спи, любимый мой, — прошептала она. — Долго спи. Все сделано. Все в порядке, — она ласково закрыла ему веки. — Забудь наши разговоры. Так велят боги и благоразумие, а твой господин Диор все уже знает. Ты проснешься отдохнувшим. Не ищи меня. Я ушла по важному делу. Крепко спи, Пенелеос!
Дыхание его выровнялось. Повинуясь неясному порыву, она поцеловала воина и стала собираться.
Ульдин вернулся, облаченный в свою вонючую одежду.
— Убить? — он указал на постель.
— Нет! — Эрисса поняла, что говорит слишком громко. — Нет, а то поднимется весь дворец. Ступай за мной.
Они беспрепятственно покинули и дворец, и город. Так как в Афинах было полно воинов, выставлять стражу никто не подумал. Луна была почти в полной фазе. (Когда такое случается во врем пира Астериона, кефту верят, что год будет счастливым, вспомнила Эрисса и глаза ее затуманились). Перед ними лежала пыльная и безлюдная дорога в Пиреи, она видалась между серебряными от росы полями и черными тенями деревьев. Шаги гулко отдавались в Пирее, она вилась между серебряными от росы полями и черными тенями деревьев. Шаги гулко отдавались в неподвижном холодном воздухе, и говорить приходилось вполголоса.
— Топать пешком! — Ульдин сплюнул с отвращением.
На берегу были выставлены часовые: корабли и груз — самое дорогое. Ульдин позволил Эриссе выбрать подходящее судно — лодку длиной в 15 футов с мачтой и парусом, не слишком большую для управления, но и не маленькую, чтобы добраться до Атлантиды. Большую часть пути можно пройти парусом.
Ульдин чуть глотку не сорвал, прежде чем ему позволили подняться на борт и перенести туда провизию. Но воины знали, что царь покровительствует ему. Эрисса стояла в стороне, неузнаваемая в мужской тунике и плаще Пенелеоса. В конце концов воины поверили в наспех сочиненную историю о тайном поручении и не стали посылать к Диору за разрешением. Эрисса этому не удивилась, как и попутному ветру; она вспомнила, что именно эта лодка унесла их с Дагоном к берегам Трои.
К рассвету ветер утих. Лодка спокойно покачивалась на морской глади. К западу возвышались горные массивы Арголиды — там в городе Трезене был рожден Тезей. Аттика осталась далеко позади. Тут и там были разбросаны небольшие острова, покрытые зеленью. Эрисса оставила бесполезный теперь руль и сняла плащ. Быстро теплело.
— Поедим, — сказала она. — Потом будет не до того.
— Или наоборот — будет нечего делать, — проворчал Ульдин, примостившийся у мачты. — На веслах много не пройдешь. Когда начнется ветер?
— Думаю, что скоро. Днем бывает затишье, а к ночи поднимается хороший ветер.
— Угу. А флот выступает завтра. Они легко догонят нас и захотят проверить, кто плывет.
— Мы пойдем меж островов, чтобы укрыться в случае чего. Галеру мы заметим раньше, чем она нас.
— Стало быть, плыть нам несколько дней, — Ульдин почесался, поймал под одеждой вошь и раздавил ее зубами. — А на пути нас может ждать смерть…
— Я непременно встречусь с Дунканом, я же тебе уже объясняла…
— Но ты не говорила, что и я буду при этом. — Видишь эту штуку? Ты колдунья, и тот, к кому мы направляемся, тоже колдун. Вот вы вдвоем нашлете на меня чары и бросите, как старые штаны.
— Ульдин, я не…
— Молчи. Я могу отправиться с тобой, а могу вернуться, выдать тебя Тезею и попытать счастье в его войске. Тебя убьют, но сначала выпытают все. Так что решай.
Она пыталась сохранить самообладание. Ведь ей известно, чем должно все кончиться. Задыхаясь и сжимая кулаки, она ответила:
— Ты пойдешь со мной.
— Не хочу остаться в дураках, — скривился Ульдин. — А хочу я вот чего. Заключим кровный союз на верность во имя всех ваших богов, демонов, предков и потомков. Только тогда я смогу доверять тебе. Правда, мне не приходилось слышать, чтобы такой союз заключался между мужчиной и женщиной.
— Конечно, Ульдин. С радостью, — сказала она облегченно.
Он улыбнулся:
— Однако ты все-таки женщина. Не бойся, я не встану между тобой и тем человеком, когда мы его найдем. Если хочешь, мы оговорим это в клятве. А пока у нас будет много свободного времени, и я хотел бы провести его приятно.
— О нет! — взмолилась она.
Он пожал плечами:
— Таковы мои условия. Ты сама знаешь, что клятва от этого станет крепче.
Она попыталась вспомнить девушку, которая танцевала с быками и полюбила бога. Но не смогла. Слишком длинной была дорога, уводившая в прошлое.
«Что ж, — подумала она. — Правду говорил Олег: „И по самой длинной дороге нужно идти шаг за шагом“.»
— Твоя воля, — сказала она.
16
С Рейдом обращались почтительно. Лидра объяснила стражникам, что гостя мучают ложные предзнаменования беды, и говорить о них ему запрещено, а если попробует, заткнуть ему рот, и все! Потом она вернется и снимет с него проклятие.
Поскольку других гостей мужского пола в храме не было, в его распоряжении оказалось целое крыло. Ему разрешалось под надзором гулять по саду. Оттуда он видел, как корабли уходили в Кносс.
Первой шла галера Ариадны, длинная и широкая, нос ее венчали позолоченные рога, посередине — красный Столп, на корме — секира-лабрикс. Рейд видел девушек на палубе и попробовал разглядеть среди них Эриссу, но было слишком далеко. Потом следовали два боевых корабля сопровождения, а за ними — целая флотилия разнообразных судов и суденышек — в путешествие отправились все, кто мог это себе позволить. Корабли были ярко раскрашены и увенчаны гирляндами цветов, особенно ярких на фоне черной горы. Доносились обрывки песен и выкрики рулевых.
Рейд удивился, что в строю нет его корабля. Потом догадался, что Лидра под каким-то предлогом запретила это. Необычное судно вызвало бы слишком много расспросов и, кроме того, могло насторожить или даже остановить ахейский флот.
«Итак, Дагон, обоих нас оставили», — подумал он.
Флотилия прошла пролив и исчезла из вида. Шел первый из десяти праздничных дней.
На второй день жрицы, оставшиеся в храме, переехали в город и совершили все полагающиеся обряды. Рейд заметил, что в их число входила и рыбная ловля. Потом пышная процессия проследовала к морю, чтобы благословить его. Примерно в это время Эрисса должна была прибыть в Кносс.
На третий день Рейд видел, как шествие проследовало на холмы и через несколько часов вернулось: с музыкой и танцами вели быков. Разговорчивый стражник (Ариадна объяснила ему, сколь важное дело он делает, охраняя Рейда) растолковал, что торжества точно такие же, как в Кноссе, только что размах поменьше. Ночью над вулканом поднималось пламя — грозное и прекрасное. Но к утру снова было тихо.