Рид первым выбежал из-за угла. Ахеец охнул и метнул копье. Оно вонзилось Хараю в живот. Кровь забила фонтаном. Юноша упал, стараясь сдержать крик боли.
Рид взглянул на безбородое сереющее лицо и подумал (все происходило в каком-то замедленном темпе, и времени подумать хватало): кажется, рассечена артерия. Так лучше. Во всяком случае, он избежал мучительной смерти от перитонита.
Второй ахеец выставил копье. Рид взмахнул своим, точно дубинкой, стараясь отбить нацеленный на него наконечник. Дерево стукнуло о дерево. Эрисса вцепилась в древко и повисла на нем. Ахеец выпустил копье и выхватил меч. Тилиссон метнулся к нему. Легким движением щита ахеец отклонил критское лезвие, а сам нанес удар сверху. Тилиссон отшатнулся, прижав к груди располосованную руку.
— Сюда! На помощь! На помощь! — кричали оба ахейца.
Улдин бросился к одному. Рассекая воздух, свистнула его сабля. Бронзовый меч промахивался — гунн прыгал из стороны в сторону, испуская пронзительный боевой клич, раздиравший уши. Подскочил Ризон и, обхватив щит обеими руками, оттянул его вниз. Улдин захохотал и взмахнул саблей. Голова ахейца покатилась по полу. И замерла, уставившись на собственное туловище. Длинные волосы сразу пропитались кровью. Наверно, в Афинах какая-то женщина, какие-то дети будут его оплакивать.
Дагон дрался со вторым ахейцем. Теперь к нему присоединились Улдин, Ризон и Ашкель. Ахеец отступал, отбиваясь мечом и щитом. Лязгал металл о металл, воздух с хрипом вырывался из легких. Дверь уже не охранялась.
Рид дернул ее. Она сразу открылась, и он вошел в комнату, которая, видимо, служила святилищем. Богиня в человеческий рост из слоновой кости, золота и серебра протягивала к ним руки с вьющимися змеями — душами умерших. Позади нее на стене был нарисован солнечный бык Астерий, справа — осьминог, обозначавший флот, слева — сноп пшеницы, символ мира и богатой жатвы. Перед алтарем горел единственный светильник. Рядом спиной к двери стояла на коленях юная Эрисса. Поникшее лицо скрывала волна черных волос. Под коленями была юбка, сорванная с нее руками, которые затем испещрили синяками ее груди.
— Эрисса! — Рид, спотыкаясь, подбежал к ней.
Но старшая Эрисса оттолкнула его, нагнулась и обняла девушку. В юном лице, прижатом к начинающему стареть, Рид увидел ту же пустоту, что и в лицах своих гребцов после взрыва Атлантиды. Она глядела на него, не узнавая.
— Что произошло? — умоляюще пробормотал он.
Старшая сказала:
— А как ты думаешь? Считалось, что ее судьба сплетена с твоей. Ее сила была в девственности. Тесей опасался их. И отнял. Думаю, ему посоветовала Лидра. Мы ведь знаем, что она ему помогала.
Рид подумал тупо: «Ну конечно… отцом ее первого сына был высокий светловолосый мужчина…»
Вопль и гулкий удар об пол возвестили конец боя за дверью. Поддерживая Эриссу, Эрисса сказала нежно:
— Идем, девочка. Часть твоей боли я исцелю.
Снаружи донеслись крики — воины в другой части дворца услышали шум.
Рид выглянул за дверь. Второй ахеец лежал мертвым на трупе Харая. Но вдали по коридору бежали воины — человек десять. А они все без доспехов, и Тилиссон ранен.
К двери подскочил Дагон.
— Быстрее! Мы их задержим. Отведите ее на корабль.
Улдин сплюнул:
— Иди с ними, критянин! Все уходите. Вам нужны все ваши силы. Я не пропущу их.
Эрисса с белыми прядями в волосах, поддерживая девушку, которая шла точно во сне, сказала:
— Цена слишком большая.
Афиняне остановились в нерешительности, собираясь с духом. Вероятно, до них доходили кое-какие слухи. И Рид понял: ради уцелевших кефтиу та, что танцевала с быками и еще остается носительницей Силы, не должна вновь попасть в руки их царевича.
Но они не трусы и вот-вот перейдут в нападение.
Улдин снова сплюнул:
— Гунн и десяток косолапых возничих! Неплохо. — Он посмотрел на Эриссу. — Я предпочел бы умереть в степи, где цветут васильки, при свете солнца верхом на коне, — сказал он. — Но ты сдержала свою часть клятвы. Прощай!
Он уже поднял щит убитого ахейца и теперь встал посредине коридора, подняв саблю.
— Чего вы ждете? — крикнул он и разразился градом непристойных насмешек.
Эрисса дернула Рида за тунику.
— Идем, — сказала она.
Увидев, что они уходят, афиняне двинулись вперед — четверо в ряд. Те, кто шел сзади, подняли копья. Улдин подпустил их совсем близко. Внезапно он присел, прикрывая голову щитом, и ударил по ноге, где между юбочкой и ремнями сандалии виднелась кожа. Раненый с воплем упал, а Улдин стремительно повернулся и подсек второго. О его щит зазвенели мечи. Он молниеносно выпрямился, опрокинув того, кто стоял перед ним, на соседа. Они упали, а сабля Улдина дважды опустилась. В него вонзилось копье, но он, казалось, даже не заметил и, ворвавшись между ними, рубил направо и налево. Потом они всем скопом навалились на него, но потребовалось еще немало времени, чтобы покончить с ним, и те, кто уцелел в этом бою, навсегда сохранили на память о нем то или иное увечье.