– Эх, дочка! – сказала старая бегам невестке, когда я вышла. – Вольно или невольно, но ты очень плохо обошлась с несчастной старухой, да еще из-за какой-то дрянной продажной твари. Скажи, зачем тебе понадобилось ее защищать?
– Ладно уж, оставьте ее. Старуха получила, сколько Заслужила своим злым языком, – вступилась Амиран. – Лучше спросите свою невестку, как можно привечать гулящую девку, да еще ту, с которой муж дружит. Ведь он только на днях привел ее в дом и посадил нам на шею. Уж как она сама, невестка-то ваша, его упрекала, а тут вдруг вздумала пойти и позвать ее к себе.
– Да как она смела привести ее в дом? – возмутилась старая бегам. – А я разве не здесь живу? Пусть себе ходит, куда ей хочется, а в нашем доме чужим делать нечего. Вот послушай-ка: он, – она подразумевала своего мужа, отца Акбара Али-хана, – много лет был в связи с Хусейн-банди, но сколько он меня ни упрашивал, я не согласилась пустить ее в дом. Бува Амиран! Я вот что подумала. Если эта девка повадится в гости к нам ходить, то скоро Акбар Али поселит ее с нами в доме. Кого мы тогда будем винить в своей беде? Наше доброе имя в наших руках; но нынешние молодые женщины о будущем и не думают.
– Истинно так, бегам-сахиб! – согласилась Амиран. – Перво-наперво, какое дело уличной девке до честной семьи? Старые люди всегда говорили: зови к себе в дом какого хочешь мужчину, только не зови дурную женщину.
– Бува! – сказала бегам. – Это они говорили потому, что мужчина, если и придет в дом, так не станет врываться на женскую половину. Вот недавний пример. Когда все прятались от властей,[95] Хусейн-хан годами скрывался у нас. И вот, бува, жили мы в одном доме, но как! Видел он когда-нибудь хоть кончик моего покрывала? Слышал хоть одно мое слово? Целыми днями сидел себе смирно в пристройке и даже со служанкой объяснялся только знаками.
– Одно дело ты – дочка порядочной женщины, – обратилась Амиран к жене Акбара Али, – а другое – такие, как она. Если будешь с такими встречаться, того и гляди не убережешься и опоганишься. А вдруг она сунет свой палец в чашечку с известью или соком каттха; или у тебя за спиной выпьет воды из твоей чашки? Они нам не чета. Грязные твари! Разве можно им довериться? Болезней у них не перечесть. Их надо всячески остерегаться.
– Это одно, – добавила старая бегам. – Но беречься надо всего: злой тени, дурного глаза, колдовства. Бува, хорошо бы все это объяснить невестке. А сама она ничего не понимает. Да еще как бы ее чем-нибудь не окормили. Ведь случилось же так, что невестку Мирзы Мухаммада Али ее саут окормила пиявками. Бедняжке теперь нет покоя ни на земле, ни на небе; навек осталась неплодная, без детей и внуков.
– Верно, верно! – подхватила Амиран. – Вот ведь как бывает! Не знаю я, что ли?
– Да, бува, жены и содержанки так друг к дружке относятся, что лучше им жить порознь, в разных домах. Впрочем, когда и в другом доме живешь, все равно не всегда убережешься от пакостей. Взять к примеру меня. Та мерзкая грошовая девка чем-чем только не старалась мне навредить. Я то и дело находила у себя под подушкой то бумажку с молитвой, то амулет, то колдовские кружочки, то какие-то рисунки…
– Да как же вы ее в свой дом-то пускали?
– Ах, бува! Ведь я ее наняла в служанки. Почем я знала, что у них выйдет с хозяином? Как узнала, сразу же выставила.
– Ну, бегам! Скажу, как перед богом: хорошо она вам послужила!
– Чего лучше! Мужа у меня отбила. Теперь-то мне все равно, дело прошлое… А та старуха, что давеча пришла, кто она такая, как бы ты думала? Было времечко, когда она тоже с моим мужем жила.
– Не может быть, бегам-сахиб! – усмехнулась Амиран.
– Что я, врать буду? А не то с чего бы тогда она стала твердить, «я, мол, с вами посчитаюсь»?
– Невестушка! Тогда тебе тем более не следовало ее бить, – сказала Амиран молодой хозяйке. – Свёкров грех, да – туфлями!
– Э, бува! Какое им до этого дело, молодым-то? – проговорила старая бегам. – По правде сказать, мне тоже это совсем не понравилось. Я ей, невестке-то, прямо в глаза скажу: уж раз она нынче из-за какой-то шлюхи не задумалась отшлепать туфлями ту, с кем свекор грешил, так завтра поднимет руку и на свекровь.
– Что вы! Упаси боже! – всполошилась Амиран, но тут же добавила: – А впрочем, кто ее знает!
Так обе старухи терзали бедную молодую женщину до тех пор, пока она не разрыдалась. Я сидела как на угольях, прямо руки чесались вцепиться старухам в рожи.
– Ай-ай! Какой гнев! – засмеялся я.
– Но, Мирза Русва! Ведь было от чего рассердиться! Так унижать человека – бесчеловечно!
95
После подавления восстания 1857–1859 гг. многие индийцы вынуждены были скрываться от преследований английской администрации.