Вивиан поехал в Корнуолл в начале декабря. Он согласился сделать этот визит в ответ на многочисленные просьбы Чарльза попытаться остановить деда, решившего продать землю, которую они оба считали жизненно важной для их владений. Вивиан не был уверен в истинных мотивах просьбы брата. Либо это было продиктовано его постоянным чувством вины, переросшим в навязчивую идею дать ему права, которых он никогда не имел по закону, либо Чарльз все еще не научился противостоять старику, слишком долго управлявшему Шенстоуном. По правде говоря, Вивиан не был уверен и в своих собственных мотивах. В детстве он всегда инстинктивно защищал младшего брата, что тогда было вполне естественно. Было ли это продолжением все той же роли, или же глубоко запрятанное желание получить наследство, в котором ему было отказано, что заставляло его брать на себя ответственность, которую Чарльз так часто перекладывал на его плечи?
Когда Чарльз сообщил ему, что вынужден по неотложным делам остаться в Лондоне, Вивиан чуть не изменил свои планы. В отсутствие брата в Шенстоуне ему будет еще более неуютно. Однако он уже получил отпуск и отказался от предрождественских приглашений, поэтому решил съездить и покончить с этим делом.
Дорога в поезде была утомительной, путь от станции в карете пришлось проделать в тумане и под моросящим дождем. Поскольку этот визит был не более чем обязанность, скверная погода лишь ухудшила настроение Вивиана, и когда Доббинс, кучер, сообщил ему, что сэр Кинсли и мисс Марчбанкс гостят у них уже несколько дней, Вивиан был почти готов повернуть назад. Но дальше Доббинс сказал, что они приехали, чтобы выбрать лошадей из конюшни, и Вивиан убедил себя, что должен остаться. Похоже, его брат был прав, и лорд Бранклифф собирается продать лучших в округе верховых лошадей, ничуть не заботясь о своем наследнике.
В Шенстоун-Холл вела узкая холмистая дорога, которая зимой становилась почти непроходимой. Доббинс взял на подмогу двух парней из конюшни, чтобы толкать карету, если колеса завязнут в грязи. Дорогу постоянно посыпали гравием, но это решало проблему лишь на короткое время, потому что земля быстро поглощала его, и на поверхность снова выступала грязь. После целого часа трудного пути — приходилось все время останавливаться и толкать карету — они выехали на твердую дорогу, и сквозь низко висевший туман стали различимы очертания старого дома.
При виде его Вивиан почувствовал что угодно, кроме радости. Его детство в этом доме было тяжелым и безрадостным. Достопочтенный Джеймс Вейси-Хантер большую часть времени отсутствовал, проводя время в парламенте или в кроватях своих многочисленных любовниц, а двоих своих сыновей и кроткую жену оставлял на попечение своего строгого, бескомпромиссного старого отца, который никогда не забывал и не старался понять события, лишившие Вивиана прав на наследство.
Единственный сын и наследник лорда Бранклиффа, достопочтенный Джеймс Вейси-Хантер, подписал свой первый брачный контракт с дочерью американского дипломата, но меньше чем через год, она, пересекая Атлантический океан, оказалась среди пропавших в море во время циклона. Вряд ли сильно расстроенный, но весь в долгах, вдовец вскоре женился на семнадцатилетней девушке. Через девять месяцев родился Вивиан. Джеймс счел свой долг выполненным и продолжил распутную жизнь, полностью забыв и про жену и про сына.
Но судьба приготовила для них удар. Друзья его первой жены, путешествуя по Восточному побережью Америки, наткнулись в поселении квакеров на молодую женщину. Она слегка тронулась умом, но это несомненно была Шарлотта Вейси-Хантер. Наследник лорда Бранклиффа был обвинен в двоеженстве, а его сын признан незаконнорожденным. Во время последующего следствия несчастная Шарлотта, оторванная от друзей-квакеров, покончила с собой, выпрыгнув в Нью-Йорке из окна.
Общество нашло ситуацию забавной. Все внимание было приковано к Маргарет и ее маленькому сыну. С Джеймса сняли обвинение в преднамеренном двоеженстве. «Что же будет дальше?» — спрашивали все. И наследник Бранклифф скоро показал им это. Поскольку его второй брак уже был расторгнут, он снова сочетался с Маргарет. Она опять стала его законной женой, но их сын был обречен оставаться незаконнорожденным. И Джеймсу пришлось выполнять свой долг во второй раз. Поселив жену и сыновей в мрачном загородном особняке, он умыл руки.
Старый лорд Бранклифф всегда вел дом и хозяйство железной рукой. Полный презрения к молодой женщине, которая только что прошла через волнения и унижение судов, он был жесток и к двум ее маленьким сыновьям, поклявшись, что они не унаследуют от матери черты, которые он расценивал как слабости. Годами он требовал от них жесткой дисциплины, стараясь формировать их характер на свой вкус. Со смехотворно раннего возраста их обучали верховой езде, фехтованию и стрельбе. В имение Вейси-Хантера доставили самых норовистых лошадей и снаряжение для уроков фехтования; обширные пространства использовались для упражнений в стрельбе.
Другие правила поведения•вдалбливались в них, когда дети стояли перед стариком и внимательно слушали. Суетливость наказывалась жестокими ударами по пальцам, невнимательность — прутом по ягодицам, а если они горбились, то к их спине привязывали доску, чтобы исправить осанку. Падение с лошади объяснялось тем, что ребенок плохо держался, и ему приказывалось снова забираться на лошадь. Неметкая стрельба влекла за собой многочасовую утомительную тренировку на глиняных голубях. После поражения в раунде фехтования полагалось стоять и анализировать его причины, осознавать свои просчеты и начинать новое состязание, которое нельзя было не выиграть.
Такие требования могли бы пробудить в братьях соперничество, граничащее с враждой, Вместо этого они лишь больше сблизились, объединенные страхом перед тираном.
Скоро Вивиан заметил, что его дед наслаждается, не только заставляя его страдать. Ему доставляет особое удовольствие причинить ему боль или унизить в присутствии робкого Чарльза и их кроткой матери. Но лишь когда он невинно спросил, что значит слово «незаконнорожденный», ему открылись особые причины его преследования. Восьмилетнему ребенку это было слишком сложно понять, но тем не менее Вивиан помнил, что с этого дня начал сопротивляться. Если он не такой, как другие дети, решил он, то он позаботится, чтобы эта разница стала очевидной.
С этого момента он перечил деду, где только было возможно, несмотря на наказания, следовавшие за этим. Чрезмерная жестокость вызвала протест у Маргарет, но ее попытки вмешаться только ухудшали положение Вивиана, потому что дед стал называть его «внебрачный щенок, который прячется под материнской юбкой». Поэтому, когда Вивиан подрос, он отказывался подчиняться чьей-либо воле. Когда смерть Джеймса во время охоты на некоторое время выбила из колеи его стареющего отца, Вивиан воспользовался возможностью ускользнуть в университет.
Оксфорд был воротами в жизнь для крепкого, умного, молодого человека. Его мастерство во всех спортивных занятиях мгновенно снискало ему уважение товарищей. Его внешности и телосложения было достаточно, чтобы сделать его крайне привлекательным для прекрасного пола и без дополнительного очарования его странного, незаконного рождения. Ярые поборники чистого происхождения относились к нему с пренебрежением, но в целом «незаконнорожденный джентльмен», как он сам часто себя называл, возбуждал у всех огромный интерес. Полный новичок в любовных делах, он прошел через серию уроков, укрепивших за ним славу обольстителя. Вивиан также пристрастился к вину, и единственной вещью, которая омрачала его тогдашнее существование, было то, что его мать и брат все еще вынуждены терпеть унижения в Шенстоуне.
По окончании университета Вивиан пошел по пути, который позволял ему не только проявить свои великолепные способности, но и получить социальное положение и свободу. Титул Бранклиффа, возможно, никогда не будет его, но он может присоединить к своей фамилии воинское звание.
Вивиан впервые столкнулся с проявлением неприязни в обществе, когда подал заявление в элитный кавалерийский полк и получил отказ. Конечно, это не было сказано прямо, но ему прозрачно намекнули, что прискорбные обстоятельства его незаконного рождения неприемлемы для тех, кто превыше всего ценит хорошее происхождение. И в сорок девятом уланском полку было несколько человек, которым не нравилось его присутствие в их рядах, но большинство офицеров признавали его сыном двух благородных родителей и не придавали остальному значения. Событие в Ашанти раздуло угольки неприязни во вражду, равнодушие его врагов перешло в остракизм. И хотя он мало заботился о том, что думают о нем его недруги, их презрение зародило в нем сомнения относительно совершенного им поступка.