Лейла задала этот вопрос скорее себе, чем ему, сообразив, что это ее собственная вина, что она знает о нем так мало. Подсознательно избегая разговоров о своей прошлой жизни, она не расспрашивала и о его. Время, проводимое с ним, Лейла использовала для того, чтобы дать выход своему энтузиазму и рассказать ему о повседневной жизни театра Линдлей, обсудить надежды на неизбежный успех, который ждет ее после того, как она выучится пению. Только теперь ей пришло в голову, что, кроме единственного раза во время ужина после премьеры, когда он был вынужден объяснить, как он выиграл у Джулии Марчбанкс серьги, она не проявляла к нему никакого интереса.
Правда обрушилась на нее с разрушительной силой. Она играла роль так же, как каждый вечер на сцене. Ведь она не Лейла Дункан, которую Вивиан хочет узнать, она Лили Лоув, бывшая горничная, которая отдалась когда-то человеку, которого теперь не может вспомнить. Когда Вивиан сегодня утром вошел к ней в подвал, она без колебаний бросилась к нему, как к мужчине, которого любит. И именно любовь напугала ее сейчас, а не пустынные болота.
Когда он попытался взять ее за руки, она быстро вырвала их, словно желая отринуть то, что сейчас осознала. Увидев ее откровенную неприязнь, он вздохнул.
— Я не думал, что растоптал ваши чувства или втянул в ситуацию, которая заставила вас так бояться меня. Мне казалось, мы сейчас лучше понимаем друг друга, — сказал он печально. — По-видимому, я снова вас неверно понял.
Не отвечая, Лейла смотрела на пустынный пейзаж. Она сама себя неверно поняла, это было совершенно ясно.
— Лейла, когда я вернулся с маневров, то обнаружил телеграмму от брата, где говорилось, что мне необходимо срочно приехать в Корнуолл. В поезде по дороге в Лондон я прочитал подробности о смерти твоей подруги и как ты на сцене потеряла сознание. В такой ситуации даже человеку, который просто приглашал тебя на ужин, захотелось бы помочь, — сказал он решительно. — Поскольку остаться у тебя в подвале для меня не было никакой возможности, мне показалось, что привезти тебя сюда будет идеальным решением. В Шенстоуне ты отдохнешь и оправишься от потрясения. Наша экономка будет ухаживать за тобой, а я буду рядом, когда ты этого захочешь. Я знаю, что при первой встрече Чарльз понравился тебе. Я надеюсь тоже тебе понравиться. Но если ты действительно хочешь вернуться, я отвезу тебя назад. Если не будет поезда, я найму карету.
Она не представляла, что делать. Плотнее запахнув одеяло вокруг своего дрожащего тела, она спросила:
— Ты сказал «владения». Что это значит?
— Шенстоун-Холл занимает восемь тысяч акров, большинство из которых болота. Моим предкам повезло с оловянными рудниками. У моего деда сейчас такие же в Южной Африке.
— Предки? — переспросила она, с каждой минутой пугаясь все больше и больше. — А кто твой дед?
— Лорд Бранклифф. Мой брат Чарльз — наследник титула.
Пораженная этим открытием и всем, что случилось в этот день, она с жаром спросила:
— А кто тогда ты? Кто ты на самом деле?
— Вивиан Вейси-Хантер, капитан уланов сорок девятого полка. — Его попытка взять ее за руку на этот раз оказалась более удачной. — Лейла, разве я притворялся кем-нибудь другим?
Она беспомощно оглянулась.
— Кажется, нет.
Вивиан замолчал и не пытался помочь ей разрешить дилемму. Прикосновение его руки мешало ей собраться с мыслями; хотелось прижаться к нему, но все, что он только что сказал, всколыхнуло в ней предчувствие беды. Он ждал, лицо его становилось все серьезнее, смешинки, всегда плясавшие в его глазах, исчезли. Теперь она знала, что ей вряд ли место в его доме, доме лорда Бранклиффа.
— Лорд Бранклифф — это тот дед, который вас ненавидит?
— Вы от этого перестанете мне доверять?
— Что он скажет обо мне?
— У него сердечный приступ. Вот почему я должен был приехать… и почему у меня не было выбора, кроме как привезти вас сюда. Моя дорогая Лейла, как вы видите, Шенстоун весьма уединенное место. Здесь только тяжело больной Бранклифф и мой брат, так что вы сможете последовать совету врача и отдохнуть в полном покое в крыле для гостей. Если пожелаете весь день оставаться в своей комнате — пожалуйста. Но я буду рад, если вы позволите мне составить вам компанию.
Оглянувшись по сторонам словно в поисках поддержки, она вдруг подумала, что бы на все это сказала Рози? «Собачка Чарльз — наследник титула. О, Лей, ну и потеха! Я полагаю, он вешает на ошейник фамильный герб, когда идет гулять».
— Рози без колебания поехала бы с вами, — сказала Лейла, кутаясь в одеяло.
Он слегка улыбнулся.
— Конечно, если бы не она, мой трюк с Оскаром тогда в Брайтоне прошел бы впустую.
Лейла схватила его за руку и призналась:
— Я очень разозлилась на нее в тот день… но на нее нельзя долго злиться. И на вас тоже.
Он мгновение размышлял над ее последними словами, затем взял ее под руку.
— Теперь мы можем отправиться в Шенстоун?
Переодевшись после завтрака в серую шерстяную юбку, белую батистовую блузку с черными отворотами у шеи и жакет из фиолетового велюра, Лейла вернулась мыслями к вчерашнему вечеру. Экономка миссис Хейл обращалась с ней, как с больной, а деревенская девушка прислуживала целый день. Ее приезд, очевидно, застал Чарльза Вейси-Хантера врасплох, но Вивиан быстро объяснил ему ситуацию, не оставив иной возможности, кроме произнесения вежливых слов. Миссис Хейл проворно проводила ее в комнаты, где по приказанию Вивиана уже был разожжен огонь. Пока Лейла пила чай, который ей принесли на серебряном подносе, девушка приготовила постель. В ванну принесли кувшины с горячей водой, и, пока в гостиной на ее половине накрывали обед, она отдыхала на кровати с балдахином. Во время обеда Вивиан сидел рядом с ней и потягивал шерри; она была рада его компании.
Миссис Хейл уже сказала Лейле, что, вопреки предсказаниям врачей, лорд Бранклифф поправляется. Никто не ожидал, что в свои восемьдесят девять он выкарабкается после такого приступа. Экономка что-то бормотала о том, что старика чуть не хватил удар, когда ему сказали, что Чарльз, предполагая, что дед уже на смертном одре, послал за Вивианом. Лейла лежала на кровати, наслаждаясь тем, как отблески огня пляшут по стенам. Печальные мысли о Рози выветрились из ее головы. В этом доме маленький мальчик был брошен своим беспечным отцом на попечение жестокого деда, пока не подрос и не сбежал. Мать, по-видимому, немного сделала, чтобы уберечь сына от издевательств. Лейла не долго размышляла над этим. Отец умер, мать уехала куда-то за границу. Дед, лорд он или нет, по ее мнению, не заслуживал выздоровления. То ли из-за атмосферы в этом огромном особняке, то ли от открытия, что она влюблена в Вивиана, Лейла вдруг с особенной ясностью поняла то, чего не понимала раньше: слишком много людей в прошлом старались причинить боль Вивиану. Она должна постараться не делать этого в будущем.
Именно с такими мыслями Лейла встретила его на следующее утро. Вечером она призналась ему, что не умеет ездить на лошади, и он обещал отвезти ее в двуколке смотреть ягнят. Вивиан приехал за ней в условленное время и спросил, как она себя чувствует.
Лейла, в свою очередь, спросила, как здоровье деда, который, по-видимому, неуклонно шел на поправку.
Одарив ее неотразимой улыбкой, Вивиан сказал:
— Теперь, когда мы обменялись медицинскими бюллетенями, может, отправимся на прогулку?
С благоговейным чувством Лейла проследовала за ним по дому, который ей казался дворцом. Вивиан шел по длинному коридору мимо бесчисленных комнат, окидывая небрежным взглядом огромные картины, сотни изящных безделушек, громадные, богато раскрашенные ковры, мебель, которая выглядела слишком изящной, чтобы на ней сидеть. Он привычным шагом спустился по парадной лестнице, тогда как Лейла благоговейно ступала по ее мраморным ступеням, едва касаясь замысловатого узора перил. Они вышли из дома и направились к конюшне. Под его сапогами поскрипывал гравий. Он, казалось, не замечал великолепия лугов, изящных террас, огромную оранжерею с экзотическими растениями, море кустарника с крупными красными и розовыми цветами, которые Лейла видела только в лондонских парках.