Мне всегда было неприятно читать в книгах и слушать рассказы про вероломных возлюбленных, и я строго осуждала их. И тут мне пришло в голову, что, если я не поеду с Файзом Али, значит я тоже вероломная и неблагодарная. В конце концов я сама себя убедила, что мне надо уехать с ним.
– Хорошо, я поеду с тобой, – сказала я.
– Поедешь? – обрадовался он.
– Да. Пустят меня или не пустят, обязательно поеду.
– Но как?
– Уйду тайком.
– Хорошо, – сказал Файз Али. – Так я приду послезавтра ночью и ночью же увезу тебя отсюда. Смотри, не обмани, а то худо будет!
– Я ведь добровольно решила уехать и уже дала тебе обещание. Только и ты сам сделай так, как обещал.
– Не беспокойся!
В ту ночь Файз Али ушел от меня задолго до рассвета. После его ухода я глубоко задумалась: обещать-то я обещала, но еще неизвестно, что из этого выйдет, думала я. Ехать или не ехать?
Когда я вспоминала любовь Файза Али и свое обещание, сердце говорило мне, что нужно ехать, но в то же время какой-то тайный голос твердил: «Не уезжай! Бог знает, что с тобой будет!»
Так, в нерешительности, просидела я до утра. И весь день сомнения не давали мне покоя. Вечером ко мне никто не пришел; я сидела одна в комнате и думала все о том же, пока не ъаснула. Проспала я до позднего утра. Я еще не проснулась, как вдруг явился Гаухар Мирза и, грубо растолкав меня, заставил подняться с постели. Мне это очень не понравилось. Весь тот день я была словно с похмелья и, не помню почему, поссорилась с бувой Хусейни. Ах да, вспомнила! Кто-то пригасил меня выступить у него в доме. Бува Хусейни спросила: «Пойдешь?» Я мучилась головной болью и наотрез отказалась.
– Ишь какая! Не захотелось идти, так и отказываешься! – укоризненно проговорила она. – Раз уж такое твое ремесло, нечего ломаться!
– Не пойду, – упиралась я.
– Нет, придется пойти. Не кого-то другого приглашают, а тебя. Ханум обещала тебя прислать и даже деньги уже получила.
– Бува! Я не могу выступать. Верните деньги, – попросила я.
– Что ты! Разве не знаешь? Когда это было, чтобы Ханум вернула деньги?
– Мне все равно, понравится это Ханум или не понравится, но если она откажется возвратить деньги, я сама их верну.
– Ха-ха! Да ты, должно быть, разбогатела. Ну-ка, верни!
– Сколько? – спросила я.
– Сто рупий.
– Что тебе дороже: сто рупий или чужая душа?
На буву Хусейни в тот день тоже нашел бог весть какой стих. Она сказала:
– Коли уж так зазнаешься, выкладывай деньги.
– Отдам вечером, – сказала я.
– Там собрались люди приезжие. С какой стати им ждать до вечера?
Бува Хусейни была уверена, что денег у меня нет, а значит, ей удалось меня перехитрить, и я поневоле вынуждена буду согласиться на выступление. В сундучке у меня тогда лежала тысяча, а может, и полторы тысячи рупий наличными, не говоря уж об украшениях, но открывать его при буве Хусейни не годилось.
– Ступай. Придешь через час, – сказала я.
– А ты за час столько получишь с гостей? – ехидно проговорила она.
– Да, получу! Иди, дорогая, не надоедай мне сейчас. Я себя плохо чувствую.
– Так скажи мне, девочка, что с тобой? – забеспокоилась бува Хусейни.
– Меня, кажется, лихорадит, и голова очень болит.
– Да, верно. Ты побледнела, – сказала она, положив руку мне на лоб и внимательно поглядев на меня. – А выступить все же придется, не сегодня, так хоть послезавтра. Ведь до послезавтра ты, даст бог, поправишься. К чему нам терять наши деньги?
На это я ничего не ответила, и бува Хусейни вскоре поднялась и ушла. Меня взяло зло на нее за ее жадность. «Вот эти люди! – думала я. – Им нет дела до моих страданий и боли – только о своей выгоде думают. Так на что мне жить с ними?»
– А разве такие мысли не приходили вам в голову раньше? – спросил я Умрао-джан.
– Никогда! Но почему вы об этом спрашиваете?
– Я думаю, все-таки приходили, но окончательно созрели они лишь тогда, когда вы поняли, что у вас есть опора в лице Файза Али.
– Ну, так это или нет, неизвестно»
– Да, неизвестно, но очевидно, что так оно и было.
– Почему очевидно? Объясните.
– Потому что решение уйти с Файзом Али родилось у вас в душе до того, как вы обещали ему это. А потом вы только искали предлога, которым могли бы оправдать свое решение.
– Нет, это было не так. Я долго колебалась – уходить или не уходить? Меня раздосадовали приставания Гаухара Мирзы, пришедшего не вовремя, и настойчивость бувы Хусейни, и все это укрепило мое намерение уйти. Но я еще не была твердо уверена, что уйду. Окончательное решение пришло только ночью, когда явился Файз Али. Я увидела его и почувствовала, что он готов на все для меня.
– Нет! – возразил я. – Все у вас было твердо решено еще раньше. Потому вас так и раздосадовали приставанья Гаухара Мирзы и настойчивость бувы Хусейни, хоть вы давно привыкли ко всему этому. Так, должно быть, часто случается.
– Что ж, может быть, вы и правы. Пусть так. Но кто же тогда был тот «тайный советчик», что меня останавливал? Я правду вам говорю, время от времени мне чудилось, будто кто-то шепчет мне на ухо: «Умрао, послушайся, не уходи!» А когда я спускалась по лестнице, у меня было такое чувство, словно кто-то взял меня за руку и не пускает. Но я не послушалась.