— Клянусь тебе, отец!..
— Послушай, насчет трубок, я сегодня утром подумал: что если заказать три дюжины…
Это был инспектор, занимавшийся трубками, который вошел, ничего не заметив, и вдруг увидел спину молодого человека, кисть руки, отблеск наручников…
Он перебил себя: «Значит, готово?»
Жест его означал: «Посажен?»
Комиссар указал на месье Шабо, который сел, охватил голову двумя руками, и зарыдал, как женщина.
Инспектор тихо продолжал:
— Мы, конечно, устроим еще одну дюжину по подразделениям… По такой-то цене!..
Хлопнула дверца машины. Заскрипел стартер…
Комиссар смущенно сказал, обращаясь к месье Шабо:
— Знаете… Еще ведь нет ничего определенного…
И солгал:
— В особенности если вы друг месье Конненка!
И отец, уходя, поблагодарил его бледной улыбкой.
Глава 6
Беглец
В час пополудни вышли местные газеты, и у всех на первой странице красовались сенсационные заголовки.
В «Льежской газете», благонамеренном издании, было напечатано:
«Социалистическая Валлония», со своей стороны, писала:
Было объявлено об аресте Жана Шабо, так же как и о бегстве Дельфоса. Уже появилась фотография дома на улице Луа.
В статьях говорилось:
«…Сразу же после волнующего свидания с сыном в сыскной полиции месье Шабо заперся у себя дома и отказался от каких-либо заявлений. Мадам Шабо так потрясена, что слегла в постель».
«…Мы встретили месье Дельфоса в тот момент, когда он возвращался из Юи, где у него заводы. Это энергичный человек лет пятидесяти, ясный взгляд которого не затуманивается ни на одно мгновение. Он хладнокровно принял удар, не верит в виновность своего сына и объявил о своем решении лично заняться этим делом».
«…В тюрьме Сен-Леонар нам сообщили, что Жан Шабо ведет себя весьма спокойно. Он ждет посещения своего адвоката, прежде чем предстанет перед следователем де Конненком, который взялся вести это дело».
На улице Луа было, как обычно, спокойно. Дети входили во двор школы, где они играли в ожидании начала уроков.
Между булыжниками виднелись пучки травы, а около, дома номер 48 женщина мыла порог щеткой, сплетенной из пырея.
Где-то работал кузнец-медник; тишину нарушали только его редкие удары по наковальне.
Но двери открывались чаще, чем обычно. Кто-то высовывал голову, бросал взгляд в сторону дома номер 53.
Стоя на пороге, люди перекидывались несколькими словами.
— Не может быть, чтобы он это сделал!.. Ведь это еще мальчишка… Подумать только, совсем недавно он играл на тротуаре вместе с моими…
— Я говорила мужу, что он плохо кончит, когда два раза видела, как он возвращается домой пьяный… В его-то возрасте!..
Приблизительно каждые четверть часа в коридоре у Шабо раздавался звонок. Дверь открывала студентка-полька.
— Месье и мадам Шабо нет дома… — говорила она с сильным акцентом.
— Я из «Льежской газеты»… Передайте им, пожалуйста, что…
И репортер выкручивал шею, стараясь разглядеть что-нибудь внутри квартиры. Он неясно различал кухню, спину сидевшего там человека.
— Вы напрасно стараетесь… Их нет дома…
— Однако же…
Она закрывала дверь. Журналист довольствовался тем, что расспрашивал соседей.
Одна из газет опубликовала заголовок, звучавший иначе, чем другие:
И дальше было напечатано:
«До сих пор все, кажется, считают виновными Дельфоса и Шабо. Не желая брать их под защиту и учитывая объективные факты, нам, однако же, позволительно удивляться исчезновению важного свидетеля: широкоплечего клиента, находившегося в „Веселой мельнице“ в ночь, когда было совершено преступление.
По словам официанта кафе, это был француз, которого в тот вечер заметили в первый и в последний раз.
Уехал ли он уже из города? Предпочитает ли он не подвергаться допросу полиции?
Может быть, не стоит пренебрегать этим следом, и в случае, если бы двое молодых людей оказались невиновными, правда, вероятно, открылась бы с этой стороны.
Нам, впрочем, известно, что комиссар Дельвинь, который занимается этим делом в тесном сотрудничестве со следователем, дал бригаде полицейских, наблюдающих за меблированными комнатами, и полиции, следящей за транспортом, необходимые распоряжения, чтобы таинственный клиент «Веселой мельницы» был найден».