Он не выходил из темноты узкой улочки, откуда можно было видеть светящуюся вывеску «Веселой мельницы».
Комиссару Дельвиню, о смерти которого газетам объявлять не пришлось, не нужно было столько предосторожностей. Он был даже без пальто и, когда пошел дождь, проворчал что-то неразборчивое.
Персонал начал приходить в половине девятого, когда двери кабаре еще были закрыты. Один за другим подходили Виктор, который пришел первым, задолго до начала работы, затем Жозеф, за ним хозяин. Он сам зажег неоновую вывеску в тот момент, когда музыканты появились со стороны улицы Пон д'Авруа.
Ровно в девять часов послышались неясные звуки джаза, и маленький швейцар занял свое место у двери, вынимая из кармана мелкие монеты и пересчитывая их.
Несколько минут спустя в зал вошел зять Дельвиня, а вскоре вслед за ним — служащий налогового управления.
Комиссар так резюмировал стратегическую обстановку:
— Кроме этих двоих и двух полицейских, стоящих в переулке и наблюдающих за черным ходом, стоит сейчас еще один человек у двери в квартиру Адели на улице Режанс и еще двое — у дверей домов Дельфоса и Шабо. И, конечно, следят за комнатой, которую занимал Графопулос в отеле «Модерн».
Мегрэ ничего не сказал. Они осуществляли его идею.
Газеты объявили о том, что убийца грека покончил с собой, и давали понять, что следствие закончено и дело не представляет собой особого интереса.
— Теперь мы или покончим с этим делом сегодня ночью, — сказал Мегрэ своему коллеге, — или оно будет тянуться месяцами.
И он ходил, медленный и тяжелый, взад и вперед, делая короткие затяжки, сгорбив спину и отвечая только ворчанием на попытки своего коллеги завязать разговор.
Месье Дельвиню, не такому флегматичному, как он, хотелось говорить хотя бы для того, чтобы скоротать время.
— Что, по-вашему, может произойти?
Но тот только бросал на него рассеянные взгляды, которые, казалось, спрашивали: «Неужели вам обязательно нужно болтать?»
Около десяти пришла Адель; за ней следовал силуэт человека из сыскной полиции. Он прошел мимо своего начальника, бросив ему на ходу:
— Ничего…
И Мегрэ продолжал прогуливаться поблизости. Вдали виднелась улица Пон д'Авруа, ярко освещенная, с трамваями, проходившими почти каждые три минуты, и, несмотря на дождь, с медленно движущейся толпой.
Здесь было место обычной прогулки льежцев. На этой главной артерии всегда толпился народ: семьи, барышни под руку друг с другом, компании молодых людей, рассматривавших проходивших женщин, несколько франтов, двигавшихся медленными шагами и державшихся так гордо, будто они были одеты в золото.
В узеньких поперечных переулках светились вывески более или менее сомнительных кабаре, подобных «Веселой мельнице». Прижимаясь к стенам, крались какие-то тени. Иногда с освещенной улицы туда сворачивала женщина и, проникнув в темноту, останавливалась, поджидая шедшего за ней мужчину.
Короткое совещание, несколько шагов до отеля, обозначенного матовым стеклянным шаром…
— Вы в самом деле надеетесь?
Мегрэ только пожал плечами. Выражение лица его было до того безмятежным, что оно могло показаться даже глупым.
— Во всяком случае, я не думаю, чтобы Шабо пришла фантазия выйти из дома сегодня вечером, в особенности если его мать в постели!
Комиссар Дельвинь не принимал этого упрямого молчания. Он посмотрел на свою новую трубку, которая еще не была обкурена.
— Да, не забудьте напомнить мне завтра, чтобы я дал вам такую трубку. Таким образом, у вас будет сувенир из Льежа.
В «Веселую мельницу» входили два клиента.
— Это портной с улицы Ор-Шато и владелец заправочной станции, — объявил месье Дельвинь, — оба завсегдатаи. Гуляки, как здесь говорят…
В этот момент кто-то выходил, и, чтобы узнать его, нужно было смотреть очень внимательно. Это был Виктор, сменивший свою рабочую одежду на костюм и пальто. Он шел быстро. За ним сразу стал следить один из инспекторов.
— Смотри-ка, смотри!.. — тихо проговорил комиссар Дельвинь.
Мегрэ глубоко вздохнул и бросил на своего коллегу убийственный взгляд. Неужели этот бельгиец не мог помолчать хоть несколько минут?..
Руки у Мегрэ были засунуты в карманы. И не подавая виду, что за кем-то наблюдает, он замечал малейшие изменения, происходившие вокруг.
Он первым заметил Рене Дельфоса, его худую шею, его силуэт нескладного подростка. Рене неуверенно появился на улице, два раза перешел ее туда и обратно и, наконец, решительно направился к двери «Веселой мельницы».