Не было никакого плана А или Б. Стриптиз начинается и заканчивается. Сегодняшний выход на сцену может изменить все, но я была бы тупицей, если бы упустила шанс. Я просто хочу получить деньги и уйти. Это было моей целью с первого дня, и это моя цель сегодня.
Когда песня Фелиции заканчивается и она шагает за кулисы, я тяну подол своей рубашки и расправляю галстук, лежащий на моей груди. Сегодня я собираюсь зайти дальше, чем когда-либо. Мысль о том, что Рансом может быть там и наблюдать за мной, заставляет каждую клеточку моего тела гореть. Хотя сегодня всего лишь среда.
Мои ноги пошатываются на каблуках, когда я подхожу к единственной ступеньке, ведущей на сцену, и становлюсь прямо за занавесом, вне поле зрения.
Помещение погружается во тьму — это мое обычное правило. Это дает мне время незаметно выйти на сцену и занять свое место. Напрягаю руку и поднимаю ее вверх, откидываю голову назад и закрываю глаза.
Голубые огни начинают вращаться по комнате, дым ползет по сцене, и я слышу рычащий голос Коты из звуковой системы, когда он объявляет мой выход. Нет звуков аваций или восхищений, только музыка, просачивающаяся вниз с потолка и разносящаяся по всему зданию. Затем в центре внимания оказываюсь я и начинаю двигаться.
"Горяча для преподавателя" — вот название песни, которую я выбрала для своей личной шутки. Я знаю, что Рансома здесь нет, он не может слышать это, но если бы и находился здесь, то думаю, он бы хохотал вместе со мной. Начиная тереться бедрами и вращаться вокруг шеста, ловлю себя на том, что надеюсь, он здесь. Но мне не хватает смелости взглянуть. Хоть я и свыклась со своей работой, никак не привыкну к тому, как она действует на меня. Какова бы ни была власть, идея выступления перед публикой всегда нервирует. Единственный способ преодолеть беспокойство, которое подкрадывается ко мне, — это игнорировать абсолютно все и просто танцевать.
Музыка поглощает меня, и я напоминаю сама себе, что это особое выступление. Ведь для того, чтобы быть важной птицей, я должна соответствовать ей. Посылая внутренние сигналы стерве внутри меня, той, которая терлась о своего любовника-профессора, сидя на его коленях, под взглядом его подруги, я скольжу ладонями по бедрам и в сторону, двигаясь к округлостям своей груди, и поднимаюсь выше. Подняв свои длинные волосы, я развязываю свой топ и отбрасываю его на сцену.
У каждой женщины есть любимая часть тела. Моя — это моя грудь. Она круглая и полная, с плавными изгибами, бледной кожей и дерзкими розовыми сосками. Каждый мужчина, которому доводилось ее увидеть, говорил о ней только приятные вещи, поэтому я полностью уверена в себе, демонстрируя ее сейчас.
Это происходит, когда я стою, убирая волосы с лица, и чувствую Его взгляд. Я не вижу ничего за пределами темноты, что я поставила перед собой, но знаю, он здесь. Мое нутро моментально превращается в сплав, когда я падаю на колени и выдвигаю вперед таз. Я вся словно нахожусь в огне, думая о нашем утреннем поцелуе, о его руке, скользящей по моей коже, о жаре его тела напротив моего.
Я не могу мыслить трезво, и когда музыка заканчивается, пропускаю сигнал, чтобы покинуть сцену. Огни зажигаются позади меня, и меня охватывает ужас оттого, что десятки глаз буквально прилипли к моему обнаженному телу, но потом мой взгляд встречается с одной парой глаз, и странное чувство спокойствия окутывает меня.
Самодовольная улыбка Рансома заразительна, и когда он покидает свой стол и приближается ко мне, чувство ожидания поглощает меня, как горячий воск свечи — потрясающий, обжигающий, волнующий.
Поднимаясь, я хватаю свой топ и покидаю сцену.
Не проходит и тридцати секунд, как я вошла в раздевалку, как дверь открывается и Бернис просовывает голову внутрь.
— Джоз, там какой-то мужчина, который был на вечернем представлении, хочет с тобой увидеться. Он говорит, вы знакомы? — Она выглядит так, словно сомневается, но я машу рукой.
— Пропусти его внутрь.
Я запускаю руки в волосы и через зеркало наблюдаю, как Рансом появляется позади меня. Даже при том, что освещение неяркое, его темные глаза и волосы создают поразительный контраст с его загорелой кожей, он приближается, а его высокомерный взгляд скользит вниз по моему телу. Положив руки на мои бедра и сильно сжав их, он опускает голову, проводя носом вдоль моей шеи.
— Черт, ты потрясающе пахнешь.
Щетина на его щеке царапает мне кожу, заставляя дернуться каждое нервное окончание моего тела. Словно булавки или иголки — только приятнее.
— Ра... эм, мистер Скотт, — быстро поправляю саму себя, вспоминая, что он предпочел формальное обращение. — Я думала, вы покончили с этим?
Я вглядываюсь в его выражение лица, пытаясь уловить хоть что-то, но он полностью сосредоточен на моей наготе, изучает ее руками и губами. Каждое прикосновение ощущается, как ожег.
— Покончил с чем?
— С нами, — говорю я, и у меня вырывается стон смущения, когда его рука нахально пробирается в мои стринги и проникает в мои влажные глубины.
— Я никогда не смогу покончить с этим, — выдыхает он со стоном, его голос становится ниже, его зубы впиваются в мое плечо. — Проклятье, ты чертовски мокрая. Я собирался накормить нас ужином, прежде чем затащить тебя в кровать, но твоя сладкая киска разрушила все планы.
Его пальцы проталкиваются через мои складочки и окунаются внутрь, из меня вырывается стон. Как издалека я слышу звон его ремня и звук расстегивающейся молнии. Я задыхаюсь от внезапной пустоты, когда его пальцы выходят из меня, и не столько чувствую, сколько слышу, как трусики рвутся на моей талии. Я почувствую это позже, а пока замечаю только боль, когда его член жестко входит в меня.
— Прогни свою сладкую задницу, — командует он, обхватывая рукой мой затылок и толкая меня, чем заставляет меня опереться вытянутыми руками на туалетный столик. Я наблюдаю за ним через зеркало, когда он хватает свой член и начинает тереться им между моих ног.
— Ты дразнила меня, — упрекает он меня, постукивая головкой члена по моему изнывающему клитору. — Ты заставила меня кончить в штаны.
— Я не слышала, чтобы ты жаловался, — задыхаясь, говорю я.
Его рука сильно ударяет меня по заднице, и я вскрикиваю от шлепка. Мое возбуждение оборачивается болью.
— Моей спутнице это не понравилось.
— Да? — Я тяжело дышу, отшатнувшись от слова "спутница". Не девушка. Спутница. Ублюдок. Но я не чувствую сожаления о сделанном. Вместо этого я ощущаю, как злость нарастает внутри меня, я не в состоянии удержаться от колких слов: — Разве ей не понравилось наблюдать за тем, как ты приводил себя в порядок после выплеснувшейся из-за меня спермы?
— Нет, — злобно говорит он, встречаясь со мной взглядом в зеркале. — Ей особенно не понравилось стоять на коленях и слизывать ее языком.
Я хотела бы рассмеяться, но ревность буквально рвется из меня. Он позволил другой женщине коснуться, вкусить себя. Не то чтобы это было большим сюрпризом, но одно дело — подозревать и совсем другое — знать наверняка.
— Жаль, что она не способна заставить тебя кончить в штаны. Может, сегодня вместо этого ей удастся оседлать твой член.
— Кто сказал, что она не сделала этого?
Я сощуриваю глаза и уже готова сказать ему, чтобы он нахрен отвалил, как он толкается членом в мою задницу. Его рука закрывает мой рот, прежде чем мой крик может вырваться наружу. Слезы обжигают глаза, когда он вдалбливается в меня. Я никогда не могла привыкнуть к его размеру, а, учитывая, что я ни с кем не занималась сексом таким образом, это граничит с мучениями.
Звездочки всплывают перед моими закрытыми глазами, когда я пытаюсь выровнять дыхание. Рансом продолжает жестко трахать меня, хоть это и тяжело, практически невозможно делать. Я отказала бы ему, но ему это нравится, а я люблю угождать ему. Даже если это будет означать, что я не смогу нормально сидеть позже.