При приближении я ловлю перед собой движение, но успеваю рассмотреть лишь ноги, обтянутые синими джинсами, из-за чего делаю вывод, что это его сосед. Видимо, он решил приготовить нам завтрак, на который, впрочем, я уже решила не оставаться.
C Рансомом что-то не так, и хотя я уже сказала себе, что не сдамся при первом же препятствии на нашем пути, его поведение от этого не становится менее странным. По правде говоря, он ведет себя даже страннее обычного. Не знаю, может, у него раздвоение личности или биполярное расстройство15 или он на самом деле не очень удачно упал в душевой утром, но мне совсем некомфортно в этой ситуации. Мне хочется вернуться домой, собраться с мыслями и еще раз все взвесить в уме.
— Я нашел ее, когда она слонялась по дому, — рычит Рансом и толкает меня перед собой, когда мы входим в круг отделяющих пространство кухни шкафчиков. — Не хочешь мне объяснить, что она здесь делает?
Нахмурившись и приоткрыв рот, я уже собираюсь возразить, но внезапно мой язык прилипает к небу, когда сосед поворачивается от плиты лицом ко мне.
— Святое... дерьмо. Вас двое.
Я словно попала в "Сумеречную зону"16. Передо мной стоит точная копия Рансома, только одетая, как вышедший из спальни утром Рансом. Быстрый оценивающий взгляд дает мне понять, что это на самом деле те же самые джинсы с низкой посадкой, которые я на нем видела ранее.
Вновь подняв взгляд на Рансома номер два, я вижу те же самые черты лица от изгиба губ до линии челюсти и высоких округлых скул. Все у них одинаковое.
— Черт, — произносит Рансом номер один. — Прости. Я собирался рассказать тебе.
— О чем именно ты собирался мне рассказать?
Мое тело словно застряло в одной из тех машин для смешивания краски, что стоят в малярных магазинах. Я вся дрожу и не могу остановиться. Рансом номер два отпускает меня и отходит в сторону, а я обхватываю себя руками.
Рансом номер один улыбается глупой улыбкой, как будто считает все одной большой шуткой. Но я не нахожу в этом ничего смешного.
Он подходит и кладет руки мне на плечи, прижимая к своей груди и целуя в макушку. Этот жест оказал бы успокаивающий эффект, если бы я так сильно не запуталась. Затем он произносит:
— Джо, это мой брат Ребел. Мы однояйцовые близнецы.
Глава 23
Части пазла наконец-то встают на место. А вырисовывающаяся картина приобретает смысл. У Рансома есть брат. Однояйцовый близнец. Пока мы стоим на кухне и поочередно глядим друг на друга, на меня внезапно обрушивается вся неловкость создавшейся ситуации.
— Боже, — произношу я, прикрывая лицо руками. — Я практически ворвалась к тебе в ванную.
Ребел продолжает хмуриться, и я начинаю считать, что он настоящая задница, если не может простить непреднамеренную ошибку. Если он не хотел, чтобы кто-то вламывался к нему, то должен был закрыть ту чертову дверь.
— Не беспокойся об этом, детка, — приободряет меня Рансом. — Ребел не из стеснительных.
Ненавидящий взгляд Ребела не отрывается от меня, и когда Рансом отходит к плите, чтобы проверить бекон, я неосознанно пытаюсь держаться как можно ближе к нему и подальше от его брата. Вероятно, у каждого из нас где-то есть злой близнец. Для Рансома — это Ребел. Даже его имя17, казалось бы, указывает на это.
— Не волнуйся, — произносит Ребел низким, жестким голосом. — Там нет ничего, чего бы она уже не видела. Верно... Джо?
Меня смущает то, как он произносит мое имя, словно смакуя его вкус на языке. Как ни странно, я чувствую, что мое тело отвечает на низкий тембр его голоса, словно он обращается ко мне на более глубоком, интимном уровне. Это, наверное, из-за их сходства. Или, скорее всего, это связано с тем, что передо мной стоит практически тот же самый человек, по которому я схожу с ума.
Рансом бросает на брата раздраженный взгляд через плечо и выключает плиту.
— Перестань смущать мою девушку, Ребел. Я уверен, что она в сильном шоке от встречи с моим двойником, особенно если учесть тот факт, что она не приняла свою утреннюю дозу кофеина.
— Тогда представь, каким шоком было для меня увидеть ту самую женщину, которую я трахал последние несколько недель, этим утром в рубашке собственного брата.
Все останавливается. Время, дыхание, сердцебиение. Я запрокидываю голову одновременно с Рансомом. Он смотрит на меня, а затем на брата, как если бы тот сошел с ума. И это недалеко от истины, поскольку быть не может, чтобы я спала с этим мужчиной.
Этого просто не может быть.
Или может?
Я снова изучаю обоих мужчин. Они совершенно одинаковые, до малейших деталей. Но когда они начинают спорить, я замечаю несколько отличий. Например, голос Рансома звучит мягче, даже когда он злится. В то время как Ребел хрипло рычит вне зависимости от настроения.
Это становится решающим фактором. Я думала, что части пазла наконец-то встали на место? Я ошиблась. Я так сильно ошиблась.
До этого момента я не осознавала, что одна часть отсутствовала — та крайне важная часть пазла, которая завернула все в красивую, аккуратную упаковку.
Все замеченные мной различия в Рансоме внезапно приобретают смысл. Идеальный смысл. Все те случаи в отеле и клубе, когда он был слишком грубым, требовательным и бесчувственным, я сравнила со временем, проведенным в университете, где он казался более сдержанным, мягким и уступчивым. Тогда, занимаясь со мной любовью, он удовлетворял и мои потребности, а не заботился лишь о своих нуждах.
Рансом не всегда был Рансомом.
Иногда он был Ребелом.
Они были близнецами. Однояйцовыми близнецами.
Я спала с двумя мужчинами.
С братьями.
Моя кровь стынет в жилах. Я падаю и ударяюсь бедрами о барную стойку позади, но этот удар ничто по сравнению с тем тяжелым чувством растерянности, боли и предательства, что выбивают весь воздух из легких.
Заметив панику на моем лице, Рансом прекращает кричать и тянется ко мне. Я отодвигаюсь, избегая его прикосновения.
Я не хочу, чтобы кто-то касался меня, особенно он. Они. Черт! У меня кружится голова. Я чувствую себя словно на каруселях, все вокруг сливается в пятно размытых форм и цветов. А эмоции представляют собой беспорядочный коктейль из смятения, унижения и священного ужаса.
Как такое могло случиться? Как я могла ничего не заметить?
— Джо, ты в порядке? — Тревожный голос Рансома слышится словно издалека, я чувствую невесомое касание его руки на своем плече. В поле зрения попадает обтянутое коричневой кожей глубокое кресло, и я чувствую, как подгибаются мои ноги, когда я падаю в него.
Рансом становится передо мной на колени таким образом, чтобы я видела его, но у меня нет уверенности в том, сон это или реальность. Я надеюсь проснуться в любую минуту и обнаружить, что до сих пор нахожусь в его объятиях, а все остальное лишь игра моего воображения.
— У нее шок, — говорит Рансом, и другая пара знакомых босых ног попадает в поле моего зрения.
— Не каждый день ты обнаруживаешь, что трахалась с братьями. Как думаешь, она понимала, что делает?
— Ее реакция похожа на реакцию человека, который понимал, что делает?
— Женщины любят играть в игры. Ты знаешь это так же хорошо, как и я, брат.
— Она не такая. — Рансом берет мое лицо в ладони и придвигается ближе, пристально заглядывая в глаза. — Прости, детка. Мне стоило сказать тебе об этом раньше. Мне стоило... — Речь обрывается, и мужчина крепко зажмуривает глаза, а его голова повисает на плечах.
Не знаю, за что именно он извиняется. Ведь это я вызвала такой бардак. По-другому и не скажешь. Или я просто не хочу перекладывать свою вину на чужие плечи. Они оба будили во мне желание. Но что я сделала для них, кроме того, что внесла разлад в их отношения?