Ден скинул куртку и футболку. Дрожащими пальцами я проводила раз за разом по его лицу, бровям, скулам, губам, подбородку Я хотела каждый сантиметр его тела. Он бросал мне вызов, и я принимала его. Безоглядно. Я растворялась в нем. Спустилась на колени, каким-то чудом уместившись в крохотном пространстве, и расстегнула его джинсы. Подняла голову, глядя снизу вверх. Ден приоткрыл рот, не в силах совладать с возбуждением. Его взгляд казался черным и бешеным. Не отводя взгляда, я склонилась и коснулась губами жестких темных волосков внизу его живота. Он вздрогнул.
– Ты – первый мужчина, которого я хочу так.
Я начала стягивать с него джинсы. Мои губы сдвинулись ниже, вырвав из груди Дена глухой стон. Он грубо схватил меня за волосы, заставил откинуть голову, чуть подался вперед, разглядывая лицо. Кровь стучала в моих висках. На скулах Дена играли желваки. Нагнувшись еще, он яростно впился в мои губы. Я оттолкнула его, а потом взяла его в рот. Все тело Дена выгнуло дугой, руки впились в скамейку до хруста. Я хотела показать, как люблю его, и этот поступок был для меня чем-то очень сокровенным и интимным. Я бы никогда не стала делать этого с кем попало. И надеялась, что Ден поймет и оценит порыв. Потому что меня пугало то, как быстро все мои преграды пали ради него.
Он тихонько стонал и шептал мое имя, пока я ласкала его. Его ноги скользили пятками по полу. Под моими закрытыми веками разрывались ослепительные вспышки, потому что я чувствовала, что его удовольствие почти невыносимо. Мышцы на его бедрах подрагивали, когда я проводила по ним рукой. Мои трусики промокли, от того, что происходило со мной.
А потом Ден прорычал мое имя каким-то отчаянным голосом и взорвался внутри моего рта. Не было никакого отвращения, только чистая любовь к нему. Чуть позже Ден подтянул меня к себе на колени, а я спрятала лицо у него на груди и тихонько улыбалась. Ден погладил по волосам, поцеловал в макушку и прошептал: «Спасибо».
Фотографии мы все-таки сделали, когда остыли и привели себя в порядок. И я забрала их себе на память об этом дне. И как дура хранила до сих пор.
Я. Больше. Не. Люблю. Дена. Овчаренко.
Бросив последний взгляд на бумажную ленту, я подошла к окну и открыла его. Поставила бокал на подоконник. Затем быстрыми движениями порвала снимки на мелкие клочки.
Высунув ладонь наружу, я смотрела, как ветер сдувает и уносит их вдаль.
«Я цепляюсь изо всех сил, но не буду смотреть вниз, не буду открывать глаз», – заканчивалась песня.
Я балансирую на краю между любовью и ненавистью, но уже знаю, какую сторону выберу. И не упаду вниз. Ни за что.
Закрыв окно, я повернулась к нему спиной. Сжала холодное стекло бокала в пальцах, рискуя раздавить его. Убедившись, что привидение исчезло по крайней мере на эту ночь, я отправилась видеть сны без сновидений.
На следующее утро я, первым делом, «заболела». Мама Ленки работала педиатром в детской поликлинике, и через нее нам с Ромкой когда-то удалось добыть контакты одной медсестры, работающей во взрослом отделении. За определенную сумму денег у той можно было получить готовый больничный с нужными датами и печатями. Неизвестно, делилась ли медсестра с врачом своим заработком или подсовывала на подпись украдкой, но к документу никто не мог придраться. Из осторожности я пользовалась таким способом редко, но поняла, что наступил критичный случай.
Мое начальство, конечно, не обрадовалось, но с тех пор, как угроза увольнения миновала, на все возмущения директора я старалась смотреть сквозь пальцы. К тому же, как работать, когда рядом кто-то вытягивает из рукава бесконечную ленту или превращает монету в воздушный шарик?
Решать бытовые вопросы оказалось сложнее. Видимо, привидения с того света приходили ко мне сплошь бесцеремонные, потому что фокусник отказывался воспринимать любые возмущенные жесты и продолжал пялиться подкрашенными глазищами на то, как я ем, брожу по квартире и даже моюсь.
Правда, мылась я теперь в нижнем белье, а переодевалась… в собственном шкафу в полной темноте и на ощупь, когда забиралась внутрь и закрывала двери.