Из главного шатра раздавалось грозное рычание и детский визг, затем грянули аплодисменты. Но, несмотря на то, что представление уже началось, множество праздной публики слонялось вокруг, то останавливаясь возле стоек с попкорном, сладкой ватой и газировкой, то заглядывая в «Комнату смеха» или «Комнату страха».
Украдкой я глянула на фокусника: бедняга, по-моему, прослезился. Он совершенно забыл обо мне и принялся порхать между людьми, а потом и вовсе улетучился в шатер. Я обрадовалась хоть какой-то передышке, но тут же вздохнула:
– И где в этом вертепе нам найти Айзу?
Ден положил руку на мои плечи и притянул к себе.
– Расслабься, детка. Мы долго ехали и имеем право немного снять стресс. Сейчас сообразим, что к чему.
Он потащил меня куда-то в сторону. Девушка в белом кухонном фартуке продавала сладкую вату.
– Вы случайно не знаете Айзу? – поинтересовался Ден, покупая у нее огромный моток на палочке.
Та только растерянно пожала плечами и поспешила спрятать деньги в карман. Вату Ден вручил мне, и мы отошли.
– Пожуй, старушка, а то в печали.
– Старушка?! – взвилась я. – Ты совсем страх потерял?
– Да, да, старушка, – он отщипнул кусок ваты и затолкал себе в рот, – подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя.
– Я тебе сейчас дряхлым кое-что другое сделаю, если не прекратишь издеваться, – пригрозила я, но, как обычно, злиться на него по-настоящему не получалось.
– Пожалеешь, ой, пожалеешь, – с хитрым прищуром он полез ко мне целоваться.
– О дряхлом? Да нисколечко! – я напустила на себя гордый вид и начала есть вату.
– Я посмотрю, как ты ночью запоешь, – губы Дена были сладкими, и на них играла манящая улыбка.
Я невольно вспомнила, что делали его губы с моим телом. Сразу стало еще жарче, хотя, казалось, уже некуда.
– Ночью я буду спать без задних ног в какой-нибудь гостинице, – протянула я не слишком уверенно.
– А дряхлый спать не будет… – зловещим тоном предупредил Ден.
Я только закатила глаза.
– Ты у меня приступ членофобии сейчас хочешь вызвать?
Он намазал мне кончик носа ватой, а потом слизнул ее.
– Да ладно тебе. Но я всерьез намерен наложить на себя руки, если твой фокусник не испарится в ближайшие дни, – он подумал и добавил: – Или наложу руки на тебя.
– Но ты ведь как-то прожил последние два месяца без меня, – нервно усмехнулась я, облизывая остатки ваты с палочки. – А до этого еще десять лет.
Ден тоже слегка улыбнулся, но его глаза оставались серьезными.
– Единственная причина, по которой я не был с тобой, это ты сама, Вика.
Страх снова протянул липкие пальцы к моему горлу. Неужели всплывут старые обиды?
– Но, тем не менее, теперь ты со мной, Вика. Ты – моя, – Ден положил мою ладонь себе на грудь, и я резко втянула в себя воздух. – Ты думаешь обо мне. Ты хочешь меня.
Я не нашлась, что возразить, и только беспомощно уставилась на него. Взгляд Дена выражал бешеную уверенность в себе. Впрочем, она у него всегда имелась в переизбытке, эта уверенность. У меня не осталось никаких шансов на сопротивление.
– А чего хочешь ты? – слабым голосом спросила я.
– Быть твоей опорой, – он покачал головой, словно удивлялся сам себе. – Всю жизнь мечтал быть твоей опорой.
Мне вдруг стало все ясно. Чертов Ден Овчаренко стал понятен мне, как никогда прежде. Он всегда ею и был. Опорой. Даже когда он не общался со мной, когда бросил меня, когда делал вид, что увлечен своими одноразовыми подружками. Он все равно незаметно оберегал и защищал меня. Он делал вид, что мы не вместе, хотя на самом деле у меня не оставалось шансов построить что-то с кем-то другим. Он воспитывал меня, и ему нравилось это занятие. Нравилось ждать меня.
Он всю жизнь боролся за меня.
– Нам нужно поговорить… – я буквально заставила себя произнести эти слова.
Ден не удивился. Наоборот, он был чертовски серьезен, когда ответил:
– Да, Вика. Нам нужно поговорить. Давно уже. Но не здесь. Чуть позже. В каком-нибудь тихом и спокойном месте.