– Просто… – я подошла и хотела коснуться Дена, но пальцы так и остались дрожать в воздухе, не дотянувшись до него. – Просто пусть все останется, как есть.
– Не делай этого, Вика, – глухо произнес он и покачал головой.
– Я не хочу расставаться с тобой, но… я не могу не думать о том, что ты привязан ко мне не по своей воле. Такая любовь мне не нужна.
Рыдания душили. В груди рос комок боли, словно пресловутые ножи вонзились и в меня. Ноздри у Дена раздувались.
– Тогда скажи, что ты сама меня не любишь, – потребовал он. – Скажи это мне в лицо!
Я открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Нет. Мне и в голову не пришло бы каяться в чем-то и терзаться угрызениями совести, если бы я его не любила. Не тот я вариант. Но Ден… гребаный Ден Овчаренко выворачивал меня наизнанку и заставлял умирать от стыда за все, что натворила.
– Вика… – он шагнул ко мне, но я тут же отпрыгнула подальше.
– Не говори больше ничего, – взмолилась. – Пожалуйста!
Пусть он замолчит, заткнется, не делает ничего! Потому что я не такая святая, как он. Я могу и передумать.
– Куда ты собралась?
– Я еду домой. Я нужна Ромке. По крайней мере, он – единственный, кто любит меня не по принуждению свыше. И я должна его поддержать в трудный момент, – я начала пятиться к двери.
– Вика!
От резкого окрика я даже подпрыгнула на месте. Ден стоял, его глаза метали молнии. Он силился что-то сказать. Наверняка что-то резкое и отрезвляющее. Но, видимо, не мог подобрать слова.
– Что же ты делаешь… – наконец, выдавил он.
Я пятилась все дальше, и его мучения причиняли мне взаимные страдания. Это нужно было прекращать.
– Не ходи за мной. Пожалуйста. Если ты думаешь, что любишь меня. Вспомни все, что я только что тебе рассказала. И не ходи.
Я выскочила в коридор и хлопнула дверью, отрезая себя от мужчины, которого любила больше всего на свете. Ден, со сжатыми кулаками и лихорадочно блестящими глазами остался где-то там, позади. Казалось, что он сейчас рванется за мной, догонит, заставит вернуться. И еще больше я опасалась, что тогда не смогу устоять.
Но меня никто не преследовал, и я беспрепятственно спустилась вниз, поймала такси до автовокзала и умчалась в душную летнюю ночь, понимая, что не могу иначе.
Когда я уже следующим утром кое-как добралась до Ромкиного жилища, дверь мне открыла его мама. Сколько я себя помнила – она никогда не менялась, оставалась все такой же пухленькой, румяной и жизнерадостной. Красавец Ромка внешностью может и пошел в своего загулявшего когда-то насовсем папашу, но оптимизм передался ему от матери.
– Что случилось, Викочка? – всплеснула она руками. – На тебе лица нет. Бледненькая.
– Все в порядке, теть Люд, – пробормотала я, – долго добиралась из другого города, но все же поспала в автобусе.
Ну да, поспала. Насколько мне позволило привидение и нелегкие думы о собственной жизни.
– Проходи-проходи, деточка, – засуетилась она, как могут только по-настоящему широкие душой люди, – пирожков с чаем будешь?
В желудке тут же противно забурчало при мысли о поджаристых сдобных пирожках с вареньем или мясом. Тетя Люда готовила безумно вкусно, и я не сомневалась, что даже выпечка у нее получается настоящим шедевром кулинарного искусства.
Но волнение за друга взяло свое.
– Попозже, теть Люд, – попросила я, – хочу сначала с Ромкой поболтать.
– Приболел он что-то, – уголки губ моей собеседницы поползли вниз, – на работу не пошел и есть тоже не хочет. А вчера еще и с другом поругался…
Я вздохнула. Ромкина мама даже не подозревала, каким ударом для ее сына стала эта «ссора с другом».
– Я попробую с ним поговорить.
Коснувшись плеча милой женщины в знак утешения, я поспешила к Ромарио, благо бывала в их с мамой небольшой двухкомнатной квартирке достаточно часто в прошлом.