- Потанцуй со мной, Лондон.
Она однажды спрыгнула с моих колен и зло глядя на меня потребовала:
- Потанцуй!
- Мы же договорились, что я не танцую. Я смотрю. Всегда должны быть двое, тот, кто танцует, и тот, кто смотрит и понимает, о чем танцует первый.
- Ты больше не смотришь. Так что танцуй.
Она не думала в тот миг обо мне. Наверное, я мог бы объяснить, как внутри все болит, как долго заживают некоторые воспоминания. Но я промолчал. Попытался обнять ее, но она сердито оттолкнула меня.
Она сама не понимала, что не так. А мне все было слишком ясно. Ее не научили жить в клетке. Какой-то идиот внушил ей, что нужно во что бы то ни стало быть свободной, что душа должна быть широкой и сердце широким. И никто не научил ее глубине.
Она была звучной и прекрасной, как колокольчик-ветерок, как ракушка, подвешенная на леске, чтобы ловить дыхание неба. Но она давно забыла, что такое море.
Она была искристой, подвижной и мелкой, как весенний ручей. И мне было мало ее. А ей - мало меня.
- Я безумно люблю тебя, Лондон.
К весне она снова заговорила о любви, ластилась, даже раз или два садилась в кресло с книгой. Но надолго ее не хватало. Я знал, что это значит, и на всякий случай снял с карты деньги и забыл на полке в прихожей.
Оставалось только дождаться, когда она сама поймет.
Она позвонила. Наверное, попрощаться, но так и не придумала, что сказать. Она всегда сначала звонила, а потом думала.
- Знаешь... гуру, о котором говорила Лия, приезжает в Тверь. Я поеду.
- Хорошо.
- Я не дождусь. Ты работай. Я оставлю ключ у Клавдии.
- Хорошо. Передавай привет Лии. Веселитесь.
Я знал, что она не вернется. Она еще не знала. Она просто собрала в мешок то, что сочла нужным, забрала деньги с полки и ушла.
Она меня почти вылечила.
Так бывает иногда. Приходит в твою жизнь человек случайный, неподходящий, от которого одни неприятности и бардак, что дома, что в жизни. Заводится в квартире, как шиншилла или канарейка. Ты сам заводишь его, когда понимаешь, что не можешь больше спать по ночам - один. Не можешь заставить себя просыпаться по утрам - не для чего. И ты заводишь что-нибудь живое и шумное, которое надо кормить, с которым нужно играть. Ради которого нужно открывать глаза утром и возвращаться домой не за полночь. Оно шумит, поет, гадит, разбрасывает подстилку, льнет к руке, не дает спать, и наконец исчезает через незапертую дверцу. И не так чтобы жаль, но ты вдруг понимаешь, что больше не боишься тишины и одиночества. Что ты перестал быть каменной копией самого себя и снова превращаешься в стаю белых птиц, готовых обрушиться в глубокое до боли синее небо.
Я был ей благодарен.
За то, что пришла, за то, что исчезла. Да, поначалу казалось, что позвонит. Даже обидно было. А потом пришло это понимание, что приходят и уходят люди - вовремя. Именно тогда, когда это нужнее всего.
Я верю, что так и есть. И что я со своими откровениями пришел к тебе в самое нужное время. И что ты читаешь меня именно сейчас, потому что так нужно, в этот день, в это время суток. И закроешь страницу. И забудешь обо мне тогда, когда придет срок. И это касание судеб что-то даст нам обоим.
Да-да, не кривись. Попробуй пожить полгода в квартире, полной людей с широкой душой и разумом. Может, я стал немного как они. Почему нет. Значит, так нужно было.
Твой,
Лондон Птиц