Они прошли молча десять кварталов. Хьюго вел про себя обратный отсчет. Что имел в виду Педро, говоря, что там все сложно?
Мимо них проехал на велосипеде мальчик в пластиковых сандалиях. У него были такие тонкие ножки, что можно было разглядеть коленные чашечки. Хьюго захотелось погнаться за ребенком, предупредить его, сказать, чтобы он уезжал из Тепито и никогда не возвращался обратно.
14
Анна
Она не надевала драгоценностей. У нее не было с собой карты. Это был Мехико, самый большой мегаполис в Западном полушарии, город настолько опасный, что туристы, сядь они не в то такси, могли никогда не добраться до своего отеля. Небо было затянуто похожей на майонез дымкой. Анна нашла taxi de sitio[112] и назвала водителю адрес.
– Тепито? – уточнил таксист. – Там небезопасно.
– Да, – кивнула Анна. – Я знаю.
Такси с ревом пробиралось на север города мимо похожих на коробки жилых домов с балконами, которые едва не упирались друг в друга. Анна видела из окна билборды с пышногрудыми блондинками, которые рекламировали лак для волос и сладкую фруктовую газировку. Вдоль Reforma проносилось движение в десять полос. Сложно было поверить, что когда-то этот мегаполис был всего лишь островком посреди озера. Мехико был построен буквально на месте Теночтитлана, знаменитого ацтекского города, стоявшего на каналах. К 1500 году численность населения Теночтитлана превышала количество жителей Лондона в четыре раза, а что до пресловутого варварства ацтеков, то их культура была более прогрессивной: по ацтекскому календарю год длился триста шестьдесят пять дней, регулярно проводились поэтические представления, на рынках велась оживленная торговля золотом и драгоценными камнями, перьями и специями. В садах выращивалась продукция. По акведукам в город доставлялась питьевая вода. После завоевания Мексики испанцы осушили озера, снесли ацтекские храмы или просто возвели на их месте свои соборы. Сегодня Мехико тонул, как Венеция. Системы водоотведения, линии метрополитена, фундаменты зданий просели и дали трещины. Базилика Пресвятой Девы Гваделупской покосилась так, что к алтарю нужно было подниматься в гору.
«Это метафора», – подумала Анна.
На Матаморос нужно было ехать, никуда не сворачивая. Анна выпрямилась на сиденье и сконцентрировалась. Красные автомобили такси сновали мимо, похожие на кошенилей – насекомых, из которых индийские женщины получали краситель кармин для шерсти. Мягкий ветер, врывавшийся через окно, обдавал Анну пылью. Она не стала разговаривать с водителем. Не здесь.
Дэвид никогда не вляпался бы в подобное дерьмо. Самым опасным его приключением был заказ суши в Питтсбурге.
Анна дважды проверила электронную почту. Она почти не интересовалась фотографией маски. Ее заботила вовсе не вещь, а только последствия, которые та вызовет. Небольшое состояние. Спасенная репутация ее отца. Посвященное матери целое крыло в музее. Унижение бывшего бойфренда. Анна повторяла слова, которые были необходимы для того, чтобы заключить сделку. Máscara[113]. Comprar[114]. Правильный глагол ar. Что она здесь делает, черт возьми? Анна подумала, что неплохо было бы проверить голову. Нет, не просто проверить – просверлить. Так делали древние перуанские целители – сверлили отверстие в черепе больного, высвобождая страдания, заключенные внутри.
Такси повернуло на улицу Jardineros, остановилось на перегонном участке улицы перед производящим жуткое впечатление баром с вывеской TRES PERROS FEROCES. Заведение было закрыто. На ужин? К добру? Стулья были перевернуты и лежали сиденьями на столах. Витрина была заляпана. По сравнению с этим местом такси, с его застарелым запахом сосисок и табачного дыма в салоне, показалось Анне оплотом безопасности и уюта. В пакете у нее лежали пять тысяч долларов. Еще пять – в мешочке под рубашкой. Никакого Гонсалеса.
Она заплатила водителю и попросила его подождать.
– Я сразу же вернусь, и потом мне будет нужно поехать на автобусную станцию.
Таксист сделал странный жест, как будто он стал доверять ей меньше, а уважать больше.
– Как долго ждать?
– Максимум двадцать минут.
Он заглушил двигатель, но не выключил счетчик. Анна вышла из машины. По улице тяжело брела хромая собака медного окраса, за ней шел странствующий торговец, который продавал migas[115]. Из машин, не оборудованных глушителями, доносилась какофония из поп-музыки и хип-хопа. Анна втайне надеялась, что дверь бара окажется запертой, но та легко открылась.
– Aló[116].
Молчание.
На барной стойке валялись разделочная доска и нож, рядом стояли грязные тарелки и пустые пивные бутылки. Ярко-оранжевые стены были разрисованы мультяшными собаками, вооруженными пистолетами. В воздухе воняло блевотиной. Анна на цыпочках двинулась вперед.