— Я не смогу за один урок выучить твой танец, Антон. Это нереально, сам понимаешь.
— Не за один, за несколько — мы же с тобой договаривались! И мне не нужно, чтобы ты слепо выполняла мои движения. Сегодня всего лишь первая репетиция, танец может поменяться. Мне нужно другое, если честно…
— И что же? — критично произнесла Гуля. Наклонившись, взяла в руки пои, начала крутить, изо всех сил изображая равнодушие.
— Мне важно состояние. Состояние танго. Это же драма, игра! Игра в соблазнение партнерами друг друга. Выражение самых крайних чувств, быстрая смена эмоций…
— Э-э-э, нет! Я на такое не подписывалась! Тоша, это не ко мне, иди ты на фиг! — замотала головой Гуля. Внутри что-то дрожало, словно тоненькая струнка, и ужасно хотелось поиграть в игру, предложенную Антоном.
Игра в страсть, в чувства, в любовь…
А потом ей со стыдом вспоминать, как напоказ вытащила из души то, на что Антону плевать?
— Ну, ты загнул, Антон! Воображение у тебя что надо, не спорю!
— Ты трусишь, что ли, Гуля? — усмехнулся Антон, подходя к ней ближе. Гуля начала быстрее крутить пои, чтобы тот не подошел совсем близко.
— Нет. В мыслях не было.
— Тогда перестань мучить пои, остановись.
Гуля так и сделала.
— Остановилась. Что дальше?
— Я давно не видел, чтобы Гуля боялась чего-то. Надо на видео записать. Буду просматривать и удивляться.
— Пошел ты! Ничего я не боюсь, — Гуля тут же обиделась на слова Антона, хотя прекрасно понимала, к чему он все ведет.
Но она не была трусливой!
— Давай хоть попробуем, что ли? Что мы болтаем ни о чем? Может, выучить постановку у тебя не получится, а я — эмоции, эмоции… — издевался Антон.
Гуля понемногу закипала. Теперь он сомневается в ее памяти и в танцевальных способностях! Ничего не ответив Антону, прошла на центр зала.
— Начинаем с точки? — обернулась к нему, хмуро воззарившись.
— Нет, конечно. Когда мы начинали с точки? Кто тебе даст выйти на площадку и встать в нужную позу? Начинаешь выход с технической площадки. Ты поджигаешь от дежурной чашки пои, я — от ближайшей ко мне чашки. С разных сторон выходим. Сначала — я, ты ждешь. Я представляю себя зрителям и ухожу на задний план. Выходишь ты. Показываешь себя зрителям… И, самое важное! Выходишь, имея в виду, что я есть на сцене, показываешь себя не только зрителям, но как бы и мне…
Антон подхватил с пола пои и показал Гуле несколько движений.
— Раз, два — шаг, захлест, три, четыре — шаг, захлест. Пять, шесть, семь, восемь — вокруг себя прокрутиться. Раз. Два, три, четыре — повторяешь шаги с захлестами, пять — ронд ногой по полу… (Ронд — круг — прим.)
Гуля с легкостью повторяла движения за Антоном. Подумаешь, сложные комбинации!
Но это было только начало.
За час пришлось Гуле порядком попотеть, зато она освоила несколько новых круток и выучила почти половину Антошкиного танца.
Она несколько раз протанцевала его почти без подсказок Антона, с крайне серьезным выражением лица: нужно было не забыть очередность движений, правильно их выполнить, успеть сделать все под нужную музыку, а еще — крутить все время пои.
— Замечательно. А теперь — расслабься, не будь такой зажатой. Работаем с эмоциями. Я танцую с тобой свою партию. Объяснить, какие эмоции, или сама уже догадалась?
— Э-э-э, — протянула Гуля, едва заглушив нервный смешок. Добрались все-таки! А она обрадовалась, что Антон молчит про ее ничего не выражающее лицо.
— Если в двух словах — кто кого пересоблазняет. Соблазнение должно быть настолько тонкое…
— Я не понимаю, Антон, что тебе надо. Вообще не понимаю, — призналась Гуля.
Она лгала: прекрасно представляла задумку Антона. Просто реализовать ее не хватало духа.
— Помочь с эмоциональным наполнением танца? — Антон подошел к ней почти вплотную.
Гуля отступила назад.
— Не надо.
— Гуля, да что ты меня все пугаешься! Не съем я тебя, успокойся! Просто проведу такой же прием, который всегда хорошо работает на моих девочках из коллектива. Никто от него не заболел и не пострадал. Глаза закрой.
— Мечтай, ага, — проворчала Гуля, но все же послушалась. Какая-нибудь театральная практика на раскрытие «чего-нибудь» — Антон ей раньше рассказывал о таком. Например, что некоторые громко кричат перед выступлением, чтобы снять напряжение, или еще что-нибудь делают в том же духе.
— Не открывай глаза только, — предупредил Антон, и вдруг Гуля почувствовала его ладонь у себя на щеке. Сердце забилось еще быстрее, и словнос головой накрыло горячей волной: Гуле стало очень жарко, а еще — неудобно стоять рядом с Антоном.
Но, как попросил Антон, глаза открывать не стала. Это же ее чувства, это она так реагирует на него!
Это не Тошкины проблемы.
— Просто представь: Аргентина, Буэнос- Айрес… Портовый город, девятнадцатый век, время «серебряной лихорадки». Бар на окраине города, огромное количество мужчин — сильных, красивых авантюристов, приехавших за деньгами и… — нежный шепот Антона обволакивал Гулю, рассказывая той красивую сказку о далекой стране, — И ты — прекрасная молодая аргентинка, которая знает себе цену. Она купается во внимании мужчин — женщин здесь крайне мало. И выбирает одного… — палец Антона осторожно коснулся губ Гули. Антон неспешно провел им по ее губам, продолжая говорить тихо и завораживающе, — Представь, что это ты, Гуля. Создай свою историю, придумай ее, погрузись в эту, совсем иную для тебя, жизнь! И эмоции пойдут, и будут такими, какими нужно, — Антон приобнял ее, но тут же отстранился.
— Поняла?
Голос его немного изменился, но Гуля не придала этому значения. Она, открыв глаза, глядела, пораженная, на Антона.
— Ан… Антон… Это ты так со всеми своими девочками работаешь? Ну ни хр. на себе…
— Все для победы, — усмехнулся Антон, садясь на линолеум, — короче, походи с этим, Гуль. Перевари в себе, создай перед глазами картинку… А сейчас мы закончим тренировку — знаю по опыту, у тебя эмоций пока никаких не будет. Ни у кого сразу они не появляются. Сегодня вечерком как, свободна? Я выступлю, и часов в одиннадцать вечера буду уже здесь. Работа будет недалеко отсюда, поэтому рано освобожусь. За день у тебя в голове и танец уложится, и придумаешь что-нибудь…
«Я что, идиотка, с тобой ночами танцевать? Идиотка».
— В другое время никак, Гуль, — покаянно вздохнул Антон, будто прочитав ее мысли, — у меня с пяти до десяти вечера здесь тренировки, а по утрам и днем то репетиции, то дела… Я свободен только вечерами. Вечер после работы — мое личное время. Трачу его, как хочу. После домой отвезу, или оставайся ночевать здесь — как хочешь. До часу ночи потренируемся максимум. Ты не занята сегодня, не выступаешь?
— Нет.
— Согласна?
«Тебе это так важно?» — хотела спросить Гуля — и не сказала ни слова. Не важно, что танец значит для Антона.
Это важно для нее. Побыть с ним рядом еще одну ночь, ощутить, каково это, когда за окнами тьма, а в танцевальном зале играет танго.
Танцевать танго при дневном свете не так захватывающе. Танго требует темноты, хотя бы полумрака в зале. И ночи за окном.
— Да, — изобразив на лице недовольство пополам со смирением, ответила Гуля, — в одиннадцать вечера я буду здесь. Не опаздывай только, а то я могу заснуть во время репетиции.
— Не заснешь, — Антон поднялся с пола, — обещаю…
И Гуля, дрогнув, отвела взгляд. Она поверила.
Глава 15
Весь день Гуля воображала себя аргентинкой.
Не получалось.
Она оставалась просто Гулей, cо своими несчастьями и маленькими радостями, с отцом, который сидел на крылечке и, держа дрожащими руками алюминиевую кружку, прихлебывал из нее крепкий чай. С рыжим Пушком, разлегшимся на дорожке. И со своей никому не нужной влюбленностью в Антона, так хорошо от себя утаиваемой столько лет.
Ну, Антошка, ну, сволочуга, качала головой Гуля, поливая кусты роз, любимые мамой. После ее смерти умерли и ее розовые кусты. Гуля на их месте посадила другие.
Прием из разряда отпетого соблазнителя. С каждой своей девочкой он обнимается, и личико трогает. Пусть не врет Гуле! Может, и говорит что-то подобное, но не прикасается к своим девчонкам — Гуля бы поспорила на что угодно.