Сорок дней со смерти мамы. В тот день отец напился, как обычно, родственники растравили душу воспоминаниями, и Гуле казалось, что она — одна из самых одиноких девочек на земле. Она сидела, расстроенная, около палатки Женьки в парке. Юлька и Пашка только что ушли в магазин, а Женька остался в маленьком палаточном лагере вместе с Гулей.
— Ну, моя девочка, не переживай. У тебя же есть я… — прошептал он присев рядом и привлекая Гулю к себе, и та покорно подставила губы для поцелуя…
А вот Руслан: «Мамы сегодня нет, поехали ко мне, Гуля! Посмотрим фильм…» Она знала, что не фильм они будут смотреть у него дома, но боялась потерять красивого парня, который так нравился ей, если ответит отказом…
Не было чувств, описанных Антоном, у нее раньше. Ей нечего танцевать. Если только…
Если только показать, что испытывает она к Антону.
Именно сейчас она находится в такой ситуации, которую описал Антон. Испытывает трепет и желание. Желание соблазнить Антона и сделаться для него самой-самой. Неповторимой, единственной, любимой…
— Вспомнила, — сказал Антон утвердительно, — Я увидел. У тебя даже лицо изменилось, меня чуть не потрясло всего и к стенке не откинуло. Круто! Не отпускай эмоцию! Я включаю музыку!
И заиграла музыка танго, вовлекая Гулю в свой мир, не давая опомниться, начать сомневаться в себе и анализировать свои поступки.
Гуля глубоко вздохнула, смотря на начавшего исполнять комбинации Антона. Это казалось легкотней, детской забавой, но это только казалось на первый взгляд. Партия Антона была намного сложнее Гулиной.
Собственное танго она будет творить здесь и сейчас.
И она вступила в свою музыку, свободно повторяя выученные движения. Но эти движения были немного не похожи на то, что Гуля выучила ранее. Они теперь были наполнены эмоциями Гули, а значит, получили новые оттенки и акценты в исполнении. Расслабленная походка с зазывным покачиванием бедер, игра плеч, встряхивание волосами, изящные повороты головы…
Гуля воображала сперва, что на них смотрят зрители, потому косилась немного на зеркало, представляя, что они стоят там, и не забывая посылать на зеркало улыбки. Но это было лишь в самом начале, пока она не посмотрела в глаза Антона, поравнявшегося с ней, и не утонула в них. Гуля забыла тут же и о зеркале, и о фантомных зрителях. Из динамиков лилась музыка танго, и больше ничего не осталось в этот момент для Гули: ни своего коллектива, ни проблем, ни воспоминаний — ничего, кроме него.
На лице Антона была настоящая страсть, и его эмоции были сильнее Гулиных. Она не знала, как это поняла, но Антон перетанцовывал ее.
Он всегда был сильнее нее, и даже сейчас, в эмоциях! Это чуть укололо Гулину гордость, но не смогло заглушить желания, которое заставляло дышать лишь поверхностно, вдыхая воздух быстро часто, и почти падая от переполняющих ее чувств, которые нужно было сдерживать. Танец на грани, быстрая смена эмоций, разные оттенки чувств…
Они приблизились друг к другу как раз перед вальсовой комбинацией. Вдруг что — то дрогнуло в лице Антона, и он прервал танец. Притянул ее к себе, и Гуле показалось, что воздух вокруг воспламенился.
— Гуля, покажи мне страсть! Этого мало! — глаза Антона, находящиеся так близко, буравили ее. Такие живые, такие дерзкие, затянутые пеленой не до конца растраченного драйва. Они лишали Гулю рассудка, не давали мыслить, погружали во что-то манящее и запретное, но такое опасное для нее.
Гуля с трудом сглотнула, не имея возможности отвести взгляд. Собрав последние остатки хладнокровия, прошипела зло:
— Я тебе откуда ее возьму? Все, что есть, как ты просил…
— Я помогу. Хочешь? — Антон протянул к ней руку. Его пальцы легли на плечо Гули, медленно, осторожно спустили с плеча лямки лифчика и сарафана. Гуля стояла, не двигаясь.
Антон шагнул ближе, обнял одной рукой. Другой же, чуть надавив на затылок, запрокинул ее голову. Гуля не смогла бы шевельнуться, даже если бы и захотела. Она, словно загипнотизированная, не отрывала взгляд от лица Антона. Видела, как темнеют от переполняющих чувств его глаза, как играют желваки на скулах, а его лицо становится жаждущим и напряженным.
— Хочешь? — прошептал Антон одними губами, почти беззвучно.
Он погладил ладонью щеку Гули, а рука, лежащая на талии, опустилась ниже, сжав ягодицы. Антон сильнее прижал ее к своему телу, и Гуля задохнулась: желание было настолько нестерпимым, что она, не раздумывая, скинула бы с себя одежду прямо здесь.
Музыка продолжала играть — никто ее не удосужился выключить. Волнующая томительная мелодия танго приближалась к кульминации. Она, как и близость Антона, гипнотизировала Гулю, заставляя ее разум отключиться.
— Да, — так же беззвучно произнесла она.
Все тело ныло от пронзительного, разгорающегося с каждой секундой все больше и больше желания. И на финальных аккордах мелодии Гуля сама потянулась к Антону, чуть прикасаясь губами к губам.
Поцелуй Антона, жадный и дурманящий, лишил Гулю памяти.
Он сжал Гулю в объятиях, прижимая плотнее к себе.
Поцелуй все длился, став из невыразимо сладкого сминающим и неуправляемым. Антон, вжимая ее в себя, с силой надавил на поясницу Гули, заставляя почувствовать свою эрекцию.
Гуля, вскрикнув, вцепилась в майку Антона.
Его рука поползла вниз, задирая подол Гулиного сарафана, бесстыдно поглаживая ее обнаженные живот и бедра, задевая пальцами ткань ее трусиков. Снять с себя майку, откинув ее в сторону, стащить сарафан с Гули для него не составило никакого труда. Гуля со стоном прижалась к безволосой, немного загорелой груди Антона, сжала пальцами выпуклые мышцы на его груди.
— Тихо-тихо, Гуленька, подожди немного! — шепот Антона с ласковой усмешкой только подхлестнул Гулю. Она, потершись щекой об обнаженную кожу Антона, ощутила, как спиралью внизу живота раскручивается желание.
Гуля не заметила, как оказалась на полу. Щелкнула застежка, и лифчик отброшен Антоном в сторону. Он прижался губами к чувствительной точке на шее, там, где билась венка, и накрыл рукой правую грудь. Пальцы Антона сжали ее, в то время как рот накрыл ее второй сосок.
— Тоша… — выдохнула Гуля, чувствуя, что не может больше сдерживаться, — пожалуйста…
Рука Антона скользнули по животу, легла на ткань трусиков. Отодвинув их в сторону, Антон начал медленно водить кончиком пальца вокруг маленького бугорка. Гуля застонала, изгибаясь, когда его пальцы скользнули внутрь нее. Эти пальцы дразнили Гулю, одновременно усугубляя напряжение и сводя с ума.
— Ты такая влажная. Такая горячая… Гуля…
Снова массирующее поглаживание, заставившее Гулю раздвинуть ноги и, постанывая, закусить губу.
Антон двигал пальцами внутрь и наружу, каждый раз надавливая куда-то, что заставляло Гулю снова и снова вскрикивать и изгибаться. А потом вновь начал целовать Гулю в губы горячо и страстно, пока его рука творила что-то невероятное с Гулиным телом.
Такого она еще никогда не испытывала.
Мышцы внутри сжимались, и Гуля дрожала от возбуждения.
Антон, немного, отстранившись, легонько поцеловал Гулю в нос. Гуля, не открывая глаз, чуть не заплакала от разочарования, и замотала головой.
Потом она услышала шорох одежды и шелест фольги, и сама стянула с бедер мешающие стринги.
— Только не говори, что передумала, — Антон навис над ней, быстро целуя шею и грудь.
— Нет… — и Гуля выгнулась ему навстречу.
Антон резко и быстро вошел в нее, полностью заполнив собой. Гуля вскрикнула, изогнувшись, когда удары начали сотрясать ее тело. Она слышала свои стоны, когда поднимала бедра, чтобы лучше почувствовать его, и выгибалась снова и снова. Антон, опираясь на одну руку, просунул вторую под ягодицы Гули, поднимая и опуская ее в одном ритме со своими толчками, а иногда не давая Гуле раскачиваться вместе с ним, отчего возбуждение Гули становилось еще острее. Внизу живота стало нестерпимо горячо, жар распространился по всему телу, в то время как он продолжал двигаться в ней с нарастающей силой и скоростью. Несколько самых жестких заключительных толчков, и хриплые крики Антона смешались с Гулиными всхлипами.