Когда Лорин ушла в глубину сада, Фрэнк не пошел за ней. Конечно, это был великолепный шанс познакомиться, тем более Мэгги была занята разговором с какими-то женщинами, но такой шаг требовал решимости, надежды и уверенности в своих силах. У Фрэнка же не было ничего, кроме надежды, поэтому он решил обезопасить свое «наступление», к тому же судьба благосклонно подмигнула ему и показала другой путь.
Фрэнк увидел, как фея, проходя мимо, дружески потрепала по плечу Лизу Уотсон, да, ту самую Лизу, с которой он познакомился еще полгода назад, застряв с ней в стеклянном лифте одного из торговых центров.
Господи, не может такого быть! Чтобы мне так вот запросто повезло… Не верю! Ой нет, Господи, верю, верю, только, пожалуйста, не передумай!
Фрэнк схватил с подноса проходившего мимо официанта два бокала с соком и решительно направился к Лизе.
– О! Привет! – Взмах длинных-предлинных ресниц над безмятежно голубыми глазами. – Как дела?
– Отлично! Как ты? – Фрэнк не был уверен, что Лиза помнит его имя, но было ясно, что она искренне рада его видеть.
Чудесная девушка. Похоже, все, что она делает, она делает так – искренне…
– Спасибо, все в порядке. Кстати, а что ты здесь делаешь и как я тебя раньше не заметила? – Лиза взяла предложенный ей бокал, аккуратно обхватив его пальчиками.
– Ну-у… это свадьба моего двоюродного брата. – У Фрэнка был ответ только на один вопрос Лизы.
– Надо же! Как тесен мир! Тот лифт… Никогда не забуду, это был мой самый волнующий поход за покупками. Ну в общем, наша встреча там, а теперь твой кузен женился на моей подруге…
– Правда? – просиял Фрэнк. – Вот здорово!
Только бы не покраснеть! Только бы не покраснеть… Нет. Краснею.
– А та девушка, что танцевала сейчас, тоже твоя подруга?
–
Ну естественно, ее не мог оставить равнодушной цвет моих ушей и шеи! Черт, это заметно даже ночью!
– Все в порядке… – Фрэнк постарался сказать это и весомо, и дружелюбно одновременно. – Душновато здесь.
Он выразительным жестом поправил узкий галстук, чуть ослабив узел. Лиза принялась хлопотать: отвела Фрэнка в более открытое, по ее мнению, для ветра место и потребовала поскорее принести воды со льдом.
Фрэнк, которому на самом деле было немного зябко, не слишком обрадовался такой заботе, но виду не подал.
– Удивительно, что я никогда не видел Лорин раньше. Она ведь тоже дружит с Элен, так? – Фрэнк старался как можно естественнее перевести разговор в нужное русло.
– Ну еще бы! Уже, наверное, лет десять! – Выражение озабоченности исчезало с лица Лизы по мере того, как цвет лица Фрэнка становился все более естественным.
Фрэнк медленно брал себя в руки. Сердце, кажется, устало колотиться пойманным воробьем и тоже успокаивалось.
– Ого! – с неподдельной радостью отреагировал Фрэнк.
Значит, я смогу с ней познакомиться через Элен. Нет, не то, я ведь и сейчас могу с ней познакомиться. Нужно что-то придумать. Что-нибудь необычное. Да, разработать план по завоеванию ее прекрасного сердца…
– Да, они вместе учились в колледже. Правда, Элен теперь работает в магазине, ну ты знаешь, а Лорин все же стала танцовщицей. Правда, теперь она больше преподает, чем танцует сама… Хотя еще совсем молодая, многого могла бы добиться…
Фрэнк провел с Лизой еще несколько чудесных минут наедине. Им было вправду хорошо вместе. Лиза готова была говорить сколько угодно, тем более что она действительно гордилась своей подругой. А Фрэнк был самым заинтересованным и благодарным во всех смыслах этого слова слушателем.
Милая, милая Лиз! Нужно будет послать ей букет. Красивый, и чтобы цветы были яркими, например алыми. Стоп. Где-то это уже было…
Фрэнк едва не наступил на ногу какому-то представительному джентльмену, но даже не заметил этого. Он шел, насвистывая, и учил про себя наизусть название места работы прекрасной Лорин.
Давным-давно перевалило за полночь. За окнами – совсем тихо, разве что прохладный ночной ветер шевелит листья липы под окном, заставляя их тихонько переговариваться между собой.
И в квартире – тоже тихо, лишь изредка из ванной доносится звук капель, которые срываются и разбиваются с едва слышным звоном: плохо закрыт кран.
Лорин лежала в своей постели уже почти час, а сна все не было. Ее не тревожила какая-то мысль, не беспокоили воспоминания, ничего не было, кроме ощущения пустоты и одиночества, которое накатывало, захлестывало с головой, придавливало, бросало в пустоту; обрывки забытья, когда в голове не было ни одного образа, ни одной мысли – только какое-то тягостное чувство.
Лорин никогда не думала, что будет кому-то завидовать. Тем более завидовать Элен. Просто потому, что она сейчас не одна, ее держит в объятиях мужчина, пусть не бог весть какой, но, если она выйдет в ванную, ей не нужно будет возвращаться в холодную постель, и, проснувшись, он обязательно пожелает ей доброго утра, она улыбнется…
…И нет у нее в жизни этой пустоты, которая подтачивает все, съедает, как болезнь, от которой не излечиться…
Такое бывает. С каждым. С Лорин – тоже, не так уж часто, но все-таки… Потому что днем – на виду: студенты, ученики, друзья, и нужно быть сильной, и обязательно верить в то, что твоя жизнь – правильна по сути. Оправдать себя. Оправдать свое одиночество – перед самой собой; потом так легко с другими, если веришь себе.
Лорин верила в себя. Старалась верить себе. И получалось, да. Но вот такими ночами, когда луна ярко и дико светит в окно, и на потолке лежат светлые пятна от электрического света фонарей и резные, жуткие и сказочные тени деревьев, а на простынях – полосы лунного света…
Тогда становилось нестерпимо.
Лорин резко села на постели.
Не могу.
Она торопливо натягивала на себя одежду – не получалось.
Вот черт!
Заело «молнию» на джемпере.
Нервным движением скинула с себя джемпер, быстро, путаясь в рукавах, нырнула в старенький шерстяной свитер.
Пальцы окоченели.
Света в квартире не включала. Лорин выбежала на улицу. Зачем? Она не знала. Просто хотелось бежать – быстро, долго, на другой конец…
…Хотя бы города.
На бегу собрала волосы в хвост. Четкий ритм пружинящих шагов.
Самоубийца? Ночью в Нью-Йорке одна… Да нет. Я просто гуляю.
– Могут же у меня быть свои маленькие причуды… – Лорин и не заметила, как произнесла это вслух.
Витрины светятся, заманивают, предлагая всевозможные из материальных удовольствий: лакомства, наряды, драгоценности – мимо, быстро, еще быстрее. Асфальт шуршит под ногами, как жесткая и ворсистая плотная ткань. Темно. Только растекаются под фонарями лужицы жидкого света. А кое-где кроны деревьев подсвечены изнутри зарывшимися в них фонарями и сами превратились в какие-то пушистые живые светильники. Волшебно. Ветер как будто теплее…
Лорин бежала легко. Это было приятно – чувствовать себя свободной. А одиночество… Одиночество – тоже свобода. Пожалуй, самая простая свобода из всех.
Вот попробуй выйти на ночную пробежку, если с тобой в одной кровати спит муж! Ни один мужчина в здравом уме не отпустит свою женщину гулять в одиночестве по ночному городу. Но ни один из тех мужчин, которых я знаю, не побежал бы вместе со мной в три часа ночи!
Тем не менее где-то в глубине сознания Лорин шевельнулась мысль, что никуда бы она не пошла ночью из дома, где спит ее любимый мужчина…
Перешла на шаг.
Хорошо, что на улице пустынно. Хотя не так уж важно.
Лорин не боялась за свою жизнь. По сути дела ей нечем было дорожить, кроме свободы в любой момент следовать своим желаниям. А сейчас ей хотелось упиваться нью-йоркской ночью, такой странной и прелестной, не летней, но еще и не осенней, а словно долетевшей из какого-то безвременья…