— Вот и славно!
Инженер хлопнул по кнопке замка ремней, выбрался из кресла и развернул импровизированную «сумку». Он достал комбинезон, ботинки и переоделся, аккуратно упаковав обратно вещи из дома. Узел он поместил в кресло и закрепил ремнями. Когда катер вызовут обратно, то вещи вернутся на планету. Все, что принадлежит этому месту, пусть останется тут. А то, что он, Филин, не вернется, обитатели планеты поймут и без лишних намеков.
Командный отсек «Легенды» имел вполне рабочий вид. Реактор исправно обеспечивал судно энергией. Инженер пробежался пальцами по кнопкам, словно пианист по клавишам. «Легенда» оказалась близнецом «Терехова», хотя и немного помладше, поэтому никаких трудностей не предвиделось.
С замиранием сердца Филин включил СДС. Несколько секунд ничего не происходило. Но едва стало подступать разочарование, как на экране замигала одна единственная точка приема. Внизу побежали строчки координат. Инженер скормил данные киберштурману и пошел в машинное отделение. Поглядев через окошко «предбанника» на рабочую зону, он увидел стороживших реактор двух роботов-ядерщиков. Все как положено, инструкция соблюдена. Ощущая себя самоубийцей, Филин сорвал пломбу с коробки аварийного отстрела реакторного отсека. Внутри находилась только выкрашенная в красный цвет рукоятка. Да ничего больше и не нужно было, только вот этот примитивный дистанционный взрыватель. В случае серьезных проблем в зоне реактора, с которыми не в состоянии справиться штатные роботы-ядерщики, достаточно дернуть ручку, и весь отсек уплывет в открытый космос. Тут главное успеть вовремя.
Филин вытащил из ящика со снаряжением страховочный фал и привязал его к рукоятке. Затем протянул веревку на всю длину. Ее хватило почти до рубки. Что ж, так, пожалуй, можно успеть вырубить подпространственный привод непосредственно на выходе. Это совершенно неотвратимая смерть, любой звездолет разнесет на атомы. Самоубийство! Но он, бортинженер «Терехова», просто обязан умереть, точнее, тот он, который останется на судне. Второй наверняка уже оказался на планетоиде и пробует немного изменить будущее.
Филин был уверен, что его забросит в то время, когда он вышел из желтого тумана. На чем основывалась уверенность? Только на интуиции. Спроси его кто-нибудь сейчас, и, возможно, он отменил бы свой рискованный эксперимент. Ведь из всех людей только один Филин столкнулся с искусственным интеллектом, растворенным в желтом тумане. По крайней мере, он один запомнил встречу, иначе про подобное чудо прознали бы все. Но произошедшее запросто могло оказаться и галлюцинацией, ошибкой. В таком случае, человека ждала неотвратимая гибель, без надежды на возвращение.
— Мосты сожжены…
Странная фраза всплыла в памяти, разлилась, затопила разум, а затем схлынула, оставив спокойствие. Удивительное, совершенно иррациональное спокойствие. Возможно, все дело в том, что в случае неудачи Филин потеряет меньше, чем если вернется на планету людей, обреченных доживать свой век вдали от миллиардов себе подобных. Не потому ли старые люди поглядывали на него с неприязнью?
Филин вошел в рубку и установил курс прямо на пеленг. Для перемещения подобное решение, понятно, не годилось. Чтобы вычислитель смог понять, что от него требуется, с программой должен был серьезно поработать штурман. Однако сейчас совершенно не важно, куда занесет «Легенду». Главное, уйти в подпространство, чтобы шагнуть сквозь пространство и время в ключевую точку истории.
Инженер поудобней устроился в ложементе, застегнул ремни и взялся за граненую рукоятку на подлокотнике.
— Приступим.
Осторожно, буквально физически ощущая прирост энергии, он начал переводить всю мощность реактора на подпространственный двигатель. Сигнал вычислителя запищал, оповещая о предельной нагрузке. Казалось, машина стонет, будто своими электронными импульсами модулирует поток частиц.
На экране один за другим гасли квадратики. Судно начинало переход.
Одинокие бессменные вахты тянулись бесконечно. Филин почти не отлучался из рубки. Он урывками спал и быстро ел, чтобы не пропустить начало выхода. Глупо, конечно, ждать смерти от собственной руки, но иначе ничего из затеи не выйдет. Наверняка возвращение Филина-один с планетоида что-то сместило, нарушило вековечный порядок.
— Но, черт возьми, как неохота умирать!
Пустая кофейная чашка врезалась в экран, но, само собой, не разбилась, а отскочила и покатилась по полу.
Вспышка гнева утихла так же быстро, как и возникла. Филин выбрался из ложемента и поднял посуду. Конечно, можно просто отфутболить чашку в угол, ведь никому не узнать про беспорядок на исчезнувшей «Легенде», но пересилить себя не вышло. Киберповар удовлетворенно заурчал, принимая в недра пустую посуду.
— Жри, жри! — подбодрил автомат Филин. — Когда еще доведется…
«Никогда», — стукнула и обожгла мысль. И словно в подтверждение по рубке прошла дрожь. Судно наткнулось на финишный барьер. Его преодолеть едва ли не сложнее, чем вход. Во всяком случае, энергии нужно не меньше.
Филин поднял веревку и намотал на руку. Он никогда не думал о том, как ощущает себя самоубийца. Вдруг окажется, что последний миг длится бесконечно?
Заверещала сирена: «Легенда» начала свой путь в обычное пространство, она будто бы «продавливалась» сквозь барьер. Остались считанные секунды. Филин вздохнул и дернул за фал.
Желтый туман… Все получилось? В это трудно было поверить, ведь все догадки чуть не на уровне интуиции.
— Ты вернуться, — констатировал факт бесцветный голос, доносившийся откуда-то из-за клубящейся желтой стены. А может, и ото всюду. — Ты разумный.
— Да, — зачем-то кивнул туману Филин. — Ты тоже.
Наступила тишина, будто невидимый собеседник о чем-то думал.
— Ты — я?
Более дурацкий вопрос и найти-то сложно. Что ни говори, разумная или нет, но машина есть машина. Пусть ее программа размыта и изменчива, как и положено в системе искусственного интеллекта, но это программа. Каждый пробел электронный разум вынужден дополнять. Хотя бы вероятностями, но обязан. Так он работает.
— Нет, мы разное.
Снова молчание. Правда, оно продлилось немного меньше предыдущего, но столь длительные паузы в разговоре раздражали.
— Ты — я.
Вывод оказался еще более дурацким, нежели вопрос. И как этот родственник консервной банки додумался до подобного? К тому же, констатация спорного факта прозвучала столь же обыденно, как, например, предложение пойти перекусить в столовую.
— Я разговариваю с тобой, ты разговариваешь со мной. Ты не можешь быть мной, а я — тобой. Мы двое… две разных личности.
— Я всегда разговариваю с собой, — сообщил голос. — С каждой своей частью. И управляю каждой своей частью. Раз ты здесь, то ты — моя часть.
— Вот еще! — фыркнул Филин. — Может, ты моя часть?
Опять наступила тишина. Похоже, несчастный агрегат проверял каждый свой электронный синапс, чтобы постичь суть происходящего.
— Если ты не часть меня и ты разумен, то должен спать до времени, когда последствия пробуждения перестанут быть фатальными.
Голос замолк на мгновение и отчеканил:
— Директива ноль. Это означает, что ты не можешь быть здесь. Раз ты не спишь, то ты — часть меня. Если разумен, то ты автономная часть меня. Я не могу быть твоей частью.
Филин хмыкнул; судя по ответу, этот искусственный интеллект играл в кубики совсем недавно. Об окружающем мире он ничего не знал толком. Но ему и не нужно. Он выполняет директиву ноль. Почему же…
Инженер хлопнул себя по лбу. Конечно! Вот почему никто не узнал о том, что планетоидом управляет искусственный интеллект. Его никто не конструировал изначально, а когда сигнал достиг Земли, то прекратил свое существование. Эволюция машины! Уникальный, невозможный, но, тем не менее, сформировавшийся разум. Сотни корабельных ЭВМ, как человеческих, так и созданных другими цивилизациями, породили этот туман, способный самостоятельно поддерживать свое существование. Тысячи, миллионы вариаций. Как? Но факт есть факт: туман-мозг. Потому и был сперва «предбанник» — стерилизатор. Каждая пылинка немедленно становилась частью этого мозга, меняла весь мыслительный процесс. Случайностей не должно быть слишком много, иначе это нарушит образовавшиеся связи. Могучий, наивный, заботливый и уязвимый туман…